ну что там?! – долетел снизу слабый голос Кострова, экспедиционного геохимика. – Достали?! Кидай веревку, а то околеем щас!
Узкий лаз странным образом изламывал звук, делал его глуше, душил. Толик в очередной раз подумал, какая большая удача, что его спасли. Не заори он в тот момент, когда мимо проходил начальник партии, как знать? Пожал бы плечами, увидев открытую дверцу ледника, да и захлопнул, оставив Толика замерзать в темноте, на куче мяса. Наверное, так и умер этот несчастный… ненец? эвенк? нганасан? Аборигенов Толик различал плохо.
Из тоннеля показалась макушка мертвеца, вся седая от инея. Разволновавшийся Толик дернул так сильно, что чуть не сорвал повязку. Заныла прокушенная песцом ладонь. Ледяная глыба, в прошлом человек, вывалилась на пол, по инерции проскользив несколько сантиметров.
– Хыыы! – осклабился Белорус. – Чисто санки, ага?
Он наклонился, ловко снимая с мертвеца веревку, аккуратно стравил ее вниз. Чтобы избавиться от необходимости отвечать на дурацкую шутку, Толик подчеркнуто деловито завозился с повязкой. Завтра, мысленно успокаивал он себя. Завтра Штойбер свяжется с Большой землей, запросит транспорт, забрать горе-биолога. От предчувствия грядущих сорока уколов заболела задница. Толик негромко помянул песца матюгами. Так уж сложилось, что геологи не возят с собой полный курс вакцины от бешенства. Да и неполный не возят тоже.
– Клюет! – хохотнул Белорус, кивая на дергающуюся веревку. – Подсекай!
Морщась больше от тупого юмора, чем от боли, Толик схватился за веревку. Они подняли три оленьих туши и лишь после этого выволокли Кострова, а за ним и Штойбера.
– Ууууххх! Дубааак! – переминаясь с ноги на ногу, Костров растирал плечи. – Давайте уже на солнышко, что ли?
– Вы бы, коллега, еще в футболке полезли, – смерив скептическим взглядом ветровку Кострова, проскрипел Штойбер.
Начальник партии, Иван Михайлович Штойбер, ворчал больше в силу возраста. Сам он, в противовес подчиненному, в ледник спустился в полном обмундировании. Немец, у них порядок в крови. Даже шапку надел меховую. Но перед этим самолично промыл и обработал рану Толика.
– Не шевелитесь, Анатолий! – Штойбер неодобрительно пожевал губами, отчего густые бакенбарды на его щеках зашевелились, точно живые. – Ей-богу, не так уж и больно…
Поглощая кровь, перекись водорода зашипела, вспенилась. Толик дернулся было, но Белорус, хмыкая в усищи, навалился всем своим немалым весом, прижал поврежденную руку к столу.
Хлопнула дверь. В барак широким шагом ворвался Выхарев, станционный сторож, торжественно, словно реликвию, несущий бутылку спирта, из личных запасов начальника экспедиции. Пока Толик, стуча зубами о граненый стакан, вливал в себя едва разбавленный спирт, теплый и противный, Штойбер молчал, потирая выбритый подбородок. От шкворчащей сковороды шел аппетитный аромат жареного лука и моркови. Булькала вода в кастрюле с незадавшимся супом.
