был не таким уж и щедрым, как я думал.
Курт продолжил:
– Вот еще один признак войны – дороговизна и нехватка продуктов. Когда русские стали бомбить железную дорогу, в город резко сократилось поступление продуктов, по карточкам хлеб дают только за вчерашний день, да и то не везде. Проклятый Ганс Майер клялся, что ни одна бомба не упадет на Рейх, и где он сейчас?
Эти проклятые русские самолеты, они постоянно летают над головой, днем и ночью, они грохочут так, что стекла вылетают из оконных рам. Я не могу спать от этого грохота и воя сирен воздушной тревоги.
А бомбардировки? Они прилетают после полуночи и после обеда, но всегда в разное время, варвары. Когда русские разбомбили все правительственные учреждения, они взялись за подземку. Сейчас самое удобное средство передвижения по Берлину – велосипед.
Принесли на удивление вкусный кофе, и я почти смирился с нытьем Вагнера.
– Послушай, – снова обратился он ко мне, – у тебя нет знакомых в генштабе? Мой брат служил у Манштейна, и я ничего не могу узнать о нем. Слушал списки погибших и пленных, но там нет никого из четвертой танковой группы.
– Ты слушаешь запрещенное русское радио?
– Нет, но списки начали повторять по Радио Ватикана и из Стокгольма.
Вагнер был неплохим человеком, и я решил помочь ему.
– Курт, – обратился я к нему шепотом. – Только между нами, их больше нет.
В его глазах отразился ужас:
– Как нет?
– Они все исчезли, кроме нескольких тыловых частей. Скоро об этом объявят, и ты все узнаешь.
Курт мгновенно постарел на несколько лет. Он встал и, не прощаясь, пошел к выходу.
Я уже допивал кофе, раздумывая, как обрадуется фрау Марта моему возвращению, когда в кафе зашла Урсула фон Кардоф.
– Бог мой, Петр, с вами все в порядке? – взволнованно спросила она.
– Со мной все в порядке, чего нельзя сказать о ценах в этом кафе, – с улыбкой ответил я и пригласил даму к себе за столик.
– Когда сообщили, что гестапо ищет тебя, я хотела убить Мисси, но вчера все успокоилось, оказалось, что это была ошибка. Ты знаешь, та вечеринка просто прогремела по всему Берлину. Петр, почему ты раньше не говорил о том, что пишешь стихи?
– Это не мои стихи, я просто посредственно спел чужую песню, – ответил я.
– Что случилось с Вагнером? – спросила Урсула. – Я еще никогда не видела его таким подавленным.
– Я ему сказал, что его брата больше нет, – ответил я.
В глазах Урсулы загорелся хищный огонек профессионального репортера:
– Ты что-то знаешь о том, что произошло в Восточной Пруссии?
– Мне нельзя здесь говорить об этом, но у меня дома я смогу тебе кое-что рассказать, – с улыбкой произнес я.
– Вы наконец-то приглашаете меня к себе? – улыбнулась в ответ она. – Квартиры молодых холостяков очень опасны для порядочных девушек, но я готова рискнуть.
– О, вам нечего бояться, хозяйка
