они мне.
– Клюют на что? – не поняла я.
Эрик и/или Сэм пояснили.
В «Аннабель» я одевалась скромно и консервативно. В «Счастливой семерке» носила черные топы, подчеркивающие внушительную грудь, подводила глаза темным карандашом и распускала копну непослушных волос. И то, и другое для меня костюмы. Я не скромница и не тусовщица.
Сама не знаю, кто я.
Около десяти Мелани Паркер протолкнулась ко мне сквозь толпу гринвич-виллиджской богемы и богатых хипстеров, которые, по словам моей лучшей подруги, с бешеной скоростью облагораживали район. Она окинула презрительным взглядом молодого мужчину в очень дорогой кофте и кивнула мне в знак приветствия.
– Удачный вечерок, – заметила она. Ее очки заливал свет голубых неоновых огней за моей спиной. В белом кардигане и коричневой замшевой юбке она сама «облагораживала» наш бар, но это был ее «рабочий костюм». Мелани давала уроки игры на виолончели детям манхэттенской элиты, когда не играла в оркестровой яме для какого-нибудь внебродвейского экспериментального мюзикла. Она смахнула упавшую на глаза челку. – Как у тебя дела с оплатой аренды?
Я налила ей «Олд-фэшн», ее постоянный заказ, и пожала плечами.
– Спроси об этом завтра. Мне нужно в лепешку расшибиться за эти два вечера, чтобы заработать на нее.
– Да провались пропадом эта твоя работа, – отозвалась Мелани, пронзая вишенку в коктейле крохотным пластиковым мечом. – Провались пропадом обе твои работы.
В эту минуту меня отвлек клиент, и очень вовремя. Я уже была готова ответить, что ей легко так говорить, когда она два года снимает квартиру с фиксированной арендной платой на пару со своей стабильной, как скала, девушкой. Но я прекрасно понимала, к чему клонит Мелани. И точно – она протянула руку через барную стойку и коснулась моей ладони.
– Ты знаешь, чем должна заниматься, – смягчившимся тоном произнесла она. – Когда ты практиковалась в последний раз?
– В среду, – ответила я и не слукавила. – Студия в «Кауфмане» обошлась мне в тридцатку. В тридцатку, которой мне сейчас так не хватает.
С моей стороны было довольно отчаянно так потратиться, учитывая плачевное состояние моих финансов. Вдвойне бездумно из-за того, что это оказалось тратой времени. Бо́льшая часть моих репетиций были таковой. Я играла ноты, совершенно не чувствуя музыки.
– Не хочешь сходить на прослушивание?
Я вытерла стойку тряпкой.
– Не знаю.
– Шарли, прошел уже год.
– Не начинай, Мел. У меня та еще неделька была.
Подруга поджала губы, но в ее взгляде читалась нежность. Она начала что-то говорить, но я не услышала. Мое сердце ухнуло вниз, когда входная дверь открылась, впуская трех мужчин и сногсшибательную брюнетку. Один из мужчин ее обнимал.
Мелани замолчала и скривила лицо.
– Мне даже оборачиваться не нужно. Пришла эта
