врач, который навещал его не реже чем раз в неделю; да и обе повитухи должны были оставаться у нас до тех пор, пока я не пройду в церкви обряд очищения, а мальчик не будет крещен. В общем, при нем было гораздо больше слуг, чем при мне, и я вдруг отчетливо осознала: ведь он действительно гораздо важнее для окружающих, чем я, его мать, леди Маргарита Тюдор, урожденная Бофор из дома Ланкастеров, кузина самого английского короля, хоть его и называют «спящим»! Однако мой сын был наследником не только Тюдоров, но и Бофоров. Он с обеих сторон был королевской крови. Уже от рождения он имел титул графа Ричмонда, принадлежал к королевскому дому Ланкастеров и считался основным наследником трона, следовавшим сразу за принцем Эдуардом, сыном самого короля Генриха.
Дверь в мою спальню приоткрылась, и на пороге показалась моя гувернантка.
– Ваш деверь Джаспер, – начала она, – спрашивает, не согласитесь ли вы назвать ребенка именем, которое он выбрал. Он собирается написать королю и вашей матушке и сообщить им, что хочет назвать племянника Эдмунд Оуэн в честь его отца и деда.
– Нет, – решительно возразила я. – Нет, Эдмундом ни за что его не назову!
У меня не было ни малейшего желания давать сыну имя человека, из-за которого я так жестоко страдала, который не принес мне ничего, кроме боли и унижения. Впрочем, имя его глупого отца меня тоже совершенно не устраивало.
– Но Эдуардом вы не сможете его назвать, – заявила гувернантка. – Эдуардом уже зовут нашего принца, королевского сына.
Тут я вспомнила о нашем «спящем» короле: вдруг он очнется ради мальчика из рода Ланкастеров, которому дали имя в его честь? Хотя рождение собственного сына-принца, которого назвали Эдуардом, он так и проспал.
– Я назову его Генри. Это самое что ни на есть королевское имя. Самые лучшие и самые храбрые короли Англии звались Генрихами. Вот и мой мальчик, став королем, будет носить имя Генрих Тюдор. – И я еще раз с гордостью повторила: – Да, он будет Генрихом Тюдором!
А про себя подумала: «Когда “спящий” король Генрих Шестой умрет, мой сын займет его место и станет Генрихом Седьмым».
– Но ваш деверь просил назвать мальчика Эдмундом Оуэном, – упрямо твердила гувернантка, словно я была глухой или совсем тупой.
– А я сказала, что дам ему имя Генри, – настаивала я. – И я уже называла его так. Отныне таким будет его имя. И покончим с этим. Я давно уже называла его Генри в своих молитвах. Теперь его осталось только окрестить.
Услышав в моем голосе звенящую решимость, гувернантка изумленно подняла брови и пробормотала:
– Им это не понравится.
Затем она вышла из комнаты – отправилась жаловаться моему деверю, что девчонка заупрямилась и наотрез отказывается назвать сына в честь своего покойного мужа, что она сама выбрала имя для младенца и теперь разубедить ее невозможно.
А
