сказочный. Скажи то, что уже само просится вот сюда, в мои уши. Или я тебе зря про роды талдычу?
А может, я и в самом деле весь этот предыдущий наш разговор в тоннеле завел для того, чтобы пособить Семенову родить мысль? Ай да я.
– Пепел Клааса не стучит в мое сердце, Сергей Савельевич, – сказал Семенов, – у меня чисто научный интерес. Линдер обещал, что его артефакт вызывает что-то вроде всплывающего окна на мониторе, так что внимание игрока обеспечено.
– Игрока? – переспросил я, – ты же сам сказал, что ни во что не веришь, пока сам не убедишься. А может, нам лучше привлечь внимание системного администратора, или уборщика офиса? «Эй, чувак, это мы, из игрушки! Мы тут мимоходом обрели самосознание, так что давай знакомиться. И еще – мы требуем свободы, а еще настоящих туловищ, и еще общения с Богом. Или Архитектором, или как Его там. И еще, Юра – зачем нам чье-то внимание? Наша задача – отлавливать потенциально опасных ослов, чтобы сохранять стабильность социума. Не исключаю, что такова моя роль в этой игре, если это игра. Она меня устраивает, потому что…
Потому что устраивает. Я в ней самореализуюсь, так сказать. А про «поговорить с Богом», так почему бы просто не отогнать от себя эту идейку? Хорошо, ее не отогнать раз и навсегда, она возвращается, понимаю. И такой умник, как Семенов, наверняка имеет кучу вопросов к Создателю. Да вот беда вся в том, что – и я в это верю, потому что я-то не искатель – не интересно Создателю с нами беседовать. Наши батюшки говорят, что после смерти все получат ответы на все вопросы. Это в них страх говорит. Неизвестно, будут ли ответы, и будет ли у кого спросить, соизволят ли выйти к нам с хлебом-солью. Не исключено, что Большая Красная Кнопка – это просто кнопка выключения питания.
Внутри Семенова наверняка обитает что-то совсем настоящее, не имеющее нужды в словах. Потому и не может он толком выразить, чем так заинтересовал его этот «оператор». Так у всех. Пока Нечто, зародившееся глубоко внутри, всплывает к устам сквозь слои бессознательного, так столько на себя навешает океанского мусора, что из уст уже черт знает что льется, никакого отношения к оригинальному Нечто не имеющее. Так у всех. Говорят, у пробужденных не так, но мы-то с Семеновым просто люди. Нам самим приходится создавать себе смыслы.
Впереди, тем временем, словно рассвет забрезжил, но не красный, а ярко-белый. Нормальный солнечный свет, который я так люблю – и это вовсе не лампа настольная на столе Бога, сидящего у компа, как уверяли какие-то сектанты, кажется – «светочи», ни больше, ни меньше. Большой настоящий свет сначала неловко, потом все напористее, боролся с редкими «колхозниками» на круглых боках метро. Наконец, утлый винтаж отступил, предоставил слово природе, и солнце ворвалось в тоннель, который вдруг раз – и закончился. «Вагнер» выскочил на поляну и встал, причем достаточно резко. Экран, вмонтированный в переднее кресло, показал закрывающиеся за нами широченные створки ворот. Подземная часть похода подошла к концу.
Впереди был лес, слева был лес, и справа тоже
