красивой беседкой для чаепития, выписал из города садовника, украсившего всё пространство перед домом цветами, и даже научил верховой езде, которая влила в её жизнь новые впечатления и настроения. Озорная она при этом оказалась, не только лёгкой рысцой, а вскачь по округе гоняла, и со звонким смехом хлеставшие по лицу ветки рукой ловила да отстраняла.
Одно печалило графа, что не заладилось у них с наследниками. Он и к врачам ходил, и на воды целебные ездил, но старые раны да особенно контузия лишили его такой желанной возможности. Так и пришлось ему жить с нравившейся ему женой без возможности наградить её чисто женской радостью. Поэтому в периоды грустного понимания своего недостатка часто уезжал он на неделю – две в соседний город и даже в столицу, где у него был, ну, не дворец, но соответствующий его положению дом.
Лето в деревне всегда работой полно. Вот и послали родители того парня – красавца травы накосить, чтобы зимой скотину было чем кормить. Выбрал он заливной луг на берегу реки, где трава высоченная да соком налитая. Косьба же порой ещё до зари начинается, по росе, когда каждая травинка как солдат в строю на вытяжку стоит. Косой «поиграть» в это время – одно удовольствие. А взойдёт да припечёт солнце – косьбе конец, можно и в речке разогретое работой тело охладить.
Так и сделал наш косец. Хотя графская купальня совсем рядом была, и время раннее, едва ли кто увидит, но не стал он судьбу искушать. Снял рубаху и порты, да и бултых в прохладную освежающую дух и бодрящую тело воду. Только вышел, глядь, а наверху склона к реке недалеко от купальни наездница стоит и в его сторону смотрит. Лишь успел он одежду накинуть, как она неожиданно крикнула:
– Иди поскорее, помоги с коня сойти. Устала я очень.
Поняв по тону, что она и есть та незнакомая ему графиня и его, следовательно, хозяйка, повиновался. А она, чем он ближе подходил, не могла оторвать взгляд от такого мускулами играющего тела, покрытого ещё не высохшей от капелек воды рубашкой. Не видела она такого ни в доме отца, ни здесь среди слуг и нечастых гостей. Только однажды смотрела она книжку о римских богах, где показывали их аналогичные статуи.
Подошёл он, помог с седла соскочить, и как бы случайно в это время соприкоснулись их тела. И искорка необычности сверкнула в глазах у обоих.
– Откуда ты здесь взялся? – Спросила она.
– Да вон из той деревни, – махнул он рукой, – на лугу траву на сено косил. Без неё зимой скотину не прокормишь.
– А ещё что ты умеешь делать?
– Я ведь из крестьян, поэтому всё могу делать, что для дома требуется.
– А ножку у кровати починить сможешь?
– Отчего же не починить? Люди её делали, люди и починить смогут.
– Тогда подсади меня в седло, а после обеда приходи ко мне в усадьбу.
Придя домой, позавтракав и немного отдохнув, взял он пару кованных гвоздей, молоток да пилу – одноручку, и направился в графскую
