style="font-size:15px;"> Совсем нервы никуда. А думал, на пенсии научится жить благостно, мудро, внучку уму-разуму научит. Такой дед научит…
Впотьмах нашарил ногой растоптанные, но крепкие ещё, самоходовские башмаки: в них и в лес, и по огороду хорошо. В углу висели пучки сухих, слабо пахнущих лекарственных трав. На ощупь отыскал среди них удочки, сморщенный брезентовый рюкзачок – хоть здесь порядок, всё на своих местах.
А куда, кроме рыбалки, податься в минуту раздрая? Нехорошо, ах нехорошо получилось. Сын с семьёй приехал в гости – и старик разругался вдрызг со снохой. Связался чёрт с младенцем. И вот бежит как мальчишка, а вслед жена кричит:
– Максимыч, поймай золотую рыбку! Возьми с неё хоть корыто – наше-то совсем прохудилось!
Спасибо, жена, ты, как всегда, подставишь крепкое супружеское плечо.
***
С чего началось. Утром за блинами сноха Валя спросила, какой идиот прицепил кошке колокольчик? Так и сказала: идиот. Кошку она год назад привезла из города: купила породистую, дорогую, но у внучки обнаружилась аллергия. Издевательство, возмущалась сноха, кошка вам что, корова? Коза? Создание нежное, нервное, а тут звон, звяканье. Запросто может заболеть и даже умереть от стресса.
– Не помрёт, – Максимыч проглотил «идиота», но затаил глубокую подрагивающую обиду. – У кошки стресс, а птицам смерть. Она всех наших и соседских синиц, воробьёв, трясогузок переловила. Ладно бы от голода, а то с жиру, от скуки… Спасибо колокольчику – распугивает птах.
– Она же хищник! – Валя округлила без того круглые как плошки, молочно-голубые глаза. – Давайте будем из-за птичек портить нервную систему кошке!
Максимыч некоторое время молчал, возил блином в сметане: собирался с мыслями.
– Из-за птичек. Ага. Ладно. А ничего, что без птиц паразитов на огороде развелось – ядом поливаем, отраву едим? Внучка вон кушает клубнику-смородину – одна химия, опрыскиваем с весны до осени. Когда уже дойдёт до вас, тупердяев, что в природе всё взаимосвязано? Человечество такое напортачило – тысячу лет за нами не разгрести.
Жена сладко, без нажима заметила:
– Уборную перебрать не можем, а меньше чем в масштабах человечества не мыслим. – Это она насчёт уборной, которая в углу огорода белела новенькими досками, но пока стояла без дверей. – Людей на старости лет смешим. Его у нас Гретой Тунберг прозвали. Кружок юных натуралистов на дому. В углу не даёт пылесосить: паутину-де смахнёшь, равновесие нарушишь. Круговорот какой-то, пищевая цепочка. Мухи, клещики, комары у него должны ликвидироваться естественным путём.
– Нет! – крикнул Максимыч. – Давайте вашими пластинами и брызгалками травиться!
– Это у дедушки живой уголок, – важно вставила внучка. Пальчиком указала под стенные ходики. – Там у паука домик. Мы дневник ведём. Паук большой, у него на спинке крестик. Он пьёт кровь из мухи. Сначала втыкает жало, муха дрыгается. Потом пеленает
