сумма активов твоего достойного отца мне известна, но сколько ты можешь выделить на эту операцию?
– Я всегда считал, что…
– Что я окажусь таким вот идиотиком, проникнусь патриотическими идеями и пойду класть своих лучших людей только вследствие того, что ты нам так сказал? Нет, любезный. Этого не будет. У меня свои методы и своя борьба. Мы-то как раз и готовим отделение… настоящее, не игрушечное отделение, и не жалких трёх десятков планет, а трёх сотен, по всей нашей границе. Мы готовим истинное освобождение. Интербригады нам не мешают. Ты хочешь, чтобы мы убрали их, отлично. Отсутствие интербригад нам тоже не повредит. Но за это надо платить. Моя цена – четырнадцать миллионов триста пятьдесят тысяч марок. Имперских марок, разумеется.
– Так точно всё уже сосчитано. Впечатляет, – кивнул я.
– Разумеется. Мы ведь не бандиты. Мы – «организованная гарантия» и больше некоего разумного процента свою прибыль не поднимаем. Короче, Руслан. Если тебе нужна только информация – я затребую с тебя три миллиона восемьсот тысяч марок. Ну а если полное и окончательное выкорчёвывание… тогда, как я сказал, четырнадцать миллионов с копейками, как вы говорите. Так что подумай. Моя цена окончательна и коррекции не подлежит. Где меня найти, ты знаешь. Я пробуду здесь ещё три дня. Море великолепно, а таких рыбных ресторанчиков, как у вас, не сыскать во всей Империи. Будет жалко, если всё это пропадёт…
Он резко поднялся, коротко, отрывисто кивнул мне и вышел.
Отец был в ярости. Он, что называется, рвал и метал.
– Негодяи. Ну какие же негодяи, – только и повторял он, нервно меряя шагами кабинет.
– А и впрямь, пап, чего ты от них ожидал? Приступа безумного патриотизма?
– Скидки по старой памяти, – буркнул отец. – Почти четыре миллиона марок наличными, это ж с ума сойти можно! И только за самый минимум миниморум! А за полное решение проблемы – четырнадцать! Да знает ли он, что…
– От таких скидок ожидать не приходится, – прервал я отцовское возмущение. Папа вздохнул, покивал, успокаиваясь, провёл ладонью по лайковой коже старого кресла, по спинке, на которой, помню, я так любил сиживать в детстве, воображая себя за рычагами штурмовика.
– Правильно, Рус, правильно. Не могу не признать – кое-что интересное Конрад тебе всё же высказал. Насчёт тех же антигравитаторов и контролируемого вторжения. Горячие головы в Империи могут попытаться использовать такую стратегию.
– Это не стратегия, а дерьмо, – мрачно ответил я.
Кабинет скупо освещала лишь настольная лампа. Была ночь, но у отца, я знал, на полную мощность (как всегда) работала техника защиты от подсматривания и подслушивания.
– Тем не менее ничего лучшего у нас пока всё равно нет, – заметил отец.
– В каком смысле?
– Нельзя недооценивать контрразведку…
– Нельзя, – перебил я отца. – Однако они уже прокололись
