идти? Может, это тактика такая? Еда с доставкой на дом. Действительно, зачем нас тащить голодным волчатам, если сами дойти в состоянии?
– Хочешь, оставайся, а я пойду. Здесь рано темнеет, если ты помнишь.
Конечно, она не осталась. Перспектива заночевать в лесу одной, да ещё и обряженной только в купальник, показалась менее заманчивой, нежели приглашение местной дамы. Пока мы шли, еле поспевая за мелькающей меж стволов волчицей, Милка продолжала бурчать.
– Ты предупреди эту красавицу, что, ежели хоть по кусочку от нас откусят, умрут в страшных муках! Что мы из другого мира и ядовитые под завязку! Нет, ты скажи ей! Вот прямо сейчас скажи, а то ведь потом может быть и поздно!
– Мил! – я остановилась и глянула на подругу. – Угомонись. Мне тоже страшно. Но, если бы она хотела нас убить, уже пировала бы в лесу со всем своим племенем.
– Хм! Какой оптимизм!
– Тебя не занимает факт, что она нас знает? Тебя во всяком случае.
– Меня занимает, что я её не знаю. И боюсь – не скрою! Что на уме у местных дикарей?!
– Скоро увидим, – вздохнула я.
Оборотница привела нас к деревеньке или хуторку – как правильно-то? – вобщем, поселению – паре низких хижин, сплетённых из веток. Зимой, плотно укрытые снегом, должно быть, хижины превращаются в тёплые берлоги. Для человека, конечно, относительно тёплые, а вот для волка, даже полу-волка, вполне приемлемо. Во всяком случае, несколько детишек трёх-четырёх-летнего возраста, играющих на поляне перед домиками, выглядели здоровыми и крепкими. Кроме них лохматая старуха помешивала варево в котелке над костром, и женщина на вид лет тридцати рукодельничала чуть в сторонке, – вот и всё племя. Хотя, может, мужчины на охоте? Или они все вместе не живут?
Вечерний ветерок дохнул ощутимым холодком – изнуряющая летняя жара не коснулась здешних мест! Но к костру мы с Милкой не пошли. Остановились за деревьями, держа в поле зрения и поляну, и её обитателей. «Аки лани пугливые» – пришло на ум сравнение. Я хмыкнула. Ланями нас назвать трудно – это точно. Особенно меня. Но и с «сахарной булкой» как поименовал оборотник в прошлый визит в здешние места, не согласилась бы.
Осторожность в данном случае не более чем рефлекс, непоборимый инстинкт самосохранения, потому что учуяли нас вервольфы в пол секунды. (И за версту, наверное.) Даже не видя за ёлками. Дети перестали играть и настороженно уставились в нашу сторону. Рукодельница подняла голову. И только старуха не отреагировала, но, думаю, не потому, что не услышала, не унюхала. Просто оценила опасность – никакой! – и собственные силы.
– Мёрзну! – Милка обхватила себя за плечи. Её слегка потряхивало. От холода ли? – Ты как?
– Нормально, – я пожала плечами. – Дать полотенце?
– Давай, если тебе не холодно.
– Не холодно, – и отдала пляжный аксессуар в красно-белую полоску подруге.
Оборотница что-то рыкнула семейству, после чего все потеряли к нам интерес. Потом она подошла к костру и… запела вдруг низким густым контральто. Не мелодию, не песню, – несколько звуков разных тонов, но назвать их воем было бы несправедливо.
