внимательно изучает его усталое лицо, бесконечно дергающиеся, как у паралитика, руки – что он пытается изобразить? «Того и гляди – ткнет вилкой, и не заметит. Морда мелочная, непримечательная… Глаза с две копейки, в отеках и синяках. Бессонница, злоупотребление алкоголем?»
Чем дольше Арцыбашев наблюдал за Марковым, тем больше вопросов возникало. «Он бреется хоть иногда? А этот помятый, замызганный пиджак в отвратительную клетку? Он в нем спит, что ли? Почему манжеты такие грязные, почти черные? Забывает стирать?.. Откуда у него деньги на еду, где он живет? Может, ночует в редакции? Или скитается по любовницам? Обручального кольца нет – да и кому такой нужен? И почему он ко мне привязался?»– последний вопрос заставил Арцыбашева насторожиться. Он и Марков слишком разные, чтобы устроить внезапный дружеский обед… Тогда почему газетчик так охотно разбалтывает ему про настроения на заводах, среди рабочих? «Кто-то его подослал или… ну все»,– решив, что наигрался в детектива, Арцыбашев попросил счет.
«Только попробуй намекнуть заплатить за тебя»,– злобно подумал он про газетчика.
Расплатившись, доктор поднялся из-за стола:
– Мне пора.
Неугомонный Марков кинул из кармана на стол несколько помятых банкнот и бросился за ним:
– Александр Николаевич!
«Да что тебе нужно, черт возьми!»– Арцыбашев развернулся, готовый резануть его какой-нибудь грубостью, но истошный женский крик из глубины фойе перечеркнул этот план.
Бросая столы, к окнам потянулись любопытные. Снаружи происходило что-то небывалое – крики и причитания заполонили тротуар «Астории».
Арцыбашев вышел из гостиницы. На углу, неподалеку от его машины, собралась густая толпа.
– Да что же вы стоите? Доктора зовите, доктора!– закричал чей-то хриплый голос. Ему никто не ответил. Арцыбашев посмотрел на Григория. Тот, помня строгий наказ – не отходить от машины, встал на цыпочки, вглядывался – что прячется за широкими спинами?
– А ну, посторонитесь!– рявкнул Арцыбашев, грубо расталкивая зевак и пробираясь вперед.– Кому здесь доктор нужен?
– Ох, матушки!– пробормотал женский голос.– Убилась она насмерть, боженьки!
Арцыбашев протиснулся вперед, и оказался возле крытой пролетки. На ее помятой, изломанной крыше лежала маленькая белокурая девушка в распахнутом сером пальтишке.
– Она!– вырвалось из доктора.
– Сверху спрыгнула, оттудова,– указывая пальцем вверх, сказал какой-то мужик в легком тулупе. Арцыбашев задрал голову. На шестом этаже он увидел настежь распахнутые створки окон и светлые занавески, бьющиеся над ними. Он осторожно поднялся на пролетку, наклонился к девушке. Бледное, совсем юное лицо с заплаканными темно-карими глазами. Жалобно-грустный взгляд с немым укором смотрел вверх. В нем еще теплилась жизнь. Арцыбашев прижал два пальца к шее, легко сдавил.
– Эй, ты что там делаешь?– сердито спросил кто-то.
Арцыбашев
