в возрасте, когда им приходится прибегать к разным уловкам, чтобы быть привлекательными, вдохновлялась надеждой, что скоро Вельзевул сам раздвинет границы их отношений.
–Не помню, когда я мог себе это позволить. Какое, впрочем, это имеет значение?
–Мог бы пожертвовать своей исключительностью! Так мало надо, чтобы соблазнить женщину!
–Женщины не стоят жертв.
От этих слов чувства Сары пришли в смятение.
–Не принимай это так близко к сердцу, – сказал Вельзевул, видя ее расстроенной.
–Глупо было… Я льстила себя надеждой, что небезразлична тебе.
–Ты не понимаешь ценность осознанного, но еще не осуществленного стремления. Фауст это понимал, понимаю я, а ты нет.
–Мне нужна полнота жизни, а не любование остановившимся мгновением. Вспомнил Фауста и себя тоже! Вы оба мужчины, а я женщина!
–Но это уже твое дело, а не мое, – отмахнулся Вельзевул.
–Твоя нетерпимость к женщинам просто возмутительна! Знаешь, кто ты?
–Скажи.
–Ты сексуальный расист!
Во время этой тирады Вельзевул, против обыкновения, развеселился.
–Ого. Никто еще не говорил мне, что я погряз в сексуальном расизме. А что! Это мне до известной степени льстит. Почему объясню позже. Женщина – первопричина всех бед. Даже ураганы называют женскими именами.
– Значит, тебе плевать на меня? Пусть я не молода, но у меня есть здоровье и идеалы. Я могу бороться.
–Если ты мне позволишь выразиться образно, то я скажу так: тут ты в заблуждении. Еще немного терпения, прошу тебя. Таких дел, о которых приходится думать очень много. И с каждым днем прибавляется все больше. Я выполняю свою работу, из сил выбиваюсь, полагаюсь только на себя самого. Я все вижу, все знаю…
–И руки у тебя длинные, – прибавила Сара.
–Отсюда выходит, что я могу одновременно интриговать тут, путать следы там. Словом, я всегда чем-то занят. Лет сорок тому назад я позвал Господа чтобы решить дилемму. Он отказался от участия в моем деле. Помню, он, как пророк Неемия, когда его, когда он уже взобрался на лестницу, позвали вниз, сказал: «Не могу спуститься. Делаю великое дело».
–Ты действительно могущественный?
–Я уже говорил тебе, что могу раздуть такой пожар, что его не погасить всей водой океана. Я шлю болезни, голод, разорения, раздоры, катастрофы, внушаю ненависть, зависть, что еще? Я олицетворяю деструктивную крайность этого мира. Но так уж я и жесток. Зло есть в ничтожном малом. Возьми кишечную бактерию. Это невидимое глазу существо вызвало эпидемию холеры, которая унесла миллионы жизней.
–Ты гордишься тем, что распространяешь зло, людей мучаешь.
Этот упрек, в котором эмоций было больше, чем логики, понравился Вельзевулу.
–Полагаю, ты найдешь вполне понятным то обстоятельство, что одна лишь боль заставляет человека думать. Боль смиряет его, обуздывает, поглощает самодовольство. Люди не знают всего, чем они мне обязаны. Никто не ценит мою игру.
