твом.
Основным источником, доставляющим сведения о царице Аталье, главной героине повести, является Библия. В целом еврейские и христианские вероучители не слишком щедро одарили вниманием Аталью.
Настоящая повесть является свободной интерпретацией Библейского предания. Автор произведения на сюжет из древности имеет известные преимущества как перед историком, так и перед толкователем Священного Писания. В отличие от первого, сочинитель не обязан искать истину – смело и, не смущаясь, он создает ее сам. Не в пример второму, связанному догматами своего религиозного братства, беллетрист не опутан цепями лояльности.
В художественной литературе Аталья фигурирует мало. В 17 веке французским драматургом Жаном Расиным была написана трагедия “Гофолия” – христианское имя Атальи. Менее известна сочиненная в 18 веке на иврите драма голландско-еврейского поэта Франко Мендеса под названием “Месть Атальи”.
В музыке имя Атальи запечатлено в оратории Генделя (18 век) и в оратории Майра (19 век). С намерением увеличить скромный список увековечений имени царицы, небеса приняли в свой пантеон память о ней – немецкий астроном Вольф назвал Атальей открытый им астероид.
Имена героев употреблены в том виде, в котором они фигурируют в первоисточнике на иврите. Имя первосвященника храма изменено. Имеются вымышленные автором персонажи.
Глава 1 Детство кончается сватовством
1
Заурядное неведение наущает нас называть детство безоблачным. Подобно изобретенному для себя раю, люди придумали счастливые годы для малолеток своих.
Видит взрослый, как на жизненном его небосводе клубятся липкие облака забот, или тревоги чернятся тучами, а птенцам и горя мало – они под крылом, и не им отбиваться. Взвалив на себя тяжкий труд борьбы, человек избавляет от него чада свои, и посему мнит, будто жизнь ребятни обязательно счастлива и ничем не омрачаема.
Есть в такой догадке зерно истины, но не помещается в одном зерне вся истина. Детство – это самая трудная пора, ибо беззащитность и слабость родят в неокрепшей душе страхи, о которых не подозревает родитель.
Царевна Аталья росла во дворцах. В столичном Шомроне высился главный оплот царства Израилева. Слоновой костью изукрашены были могучие каменные стены. Девочка любила подолгу разглядывать причудливые узоры, вырезанные на желто-белой тверди бивней, вделанных в кладку. Она мысленно продолжала линии, и они сплетались то в лесных зверей, то в небесных птиц. Творение художника содержит больше, чем оно изображает, и созерцающий воображением своим дополнит скрытое.
Изевель, родительница Атальи, бывало, застанет дочку за мечтательным этим занятием, встанет за спиной ее, погладит по голове и заведет разговор.
– Глаз не оторвать! Правда, Аталья?
– Конечно, матушка!
– Что привиделось тебе?
– Вот змея обернулась вокруг камня. А вон орел – сейчас сложит крылья, ринется вниз и схватит ее!
– Я молоденькой девушкой во дворец этот пришла. Все не могла на чудо расписное налюбоваться! Теперь уж реже стены разглядываю, твой черед настал.
– А почему братики мои красоту не примечают?
– Йорам – карапуз еще. А Ахазья хоть и старше тебя на год, а не солидно ему завитушками ум занимать – мужской гонор в нем уж созрел. Раньше или позже он на трон усядется. Ему о великом думать пристало – о войне, об отечестве, о вере. Мала ты, подрасти и поймешь.
– Жарко сегодня, матушка!
– Посиди у пруда, там прохладнее. Можешь и ноги в воду окунуть. Только рыбок отцовых не обидь. Знаешь ведь, как он любит смотреть на мелькание спинок золотых!
Аталья уселась на каменный берег пруда, разогнала маленькими своими ножками фавориток венценосного родителя и принялась размышлять. “Дворец этот построил дедушка Омри. Он сейчас царь. Он старый, и трудно ему править. Помогает ему отец мой Ахав, сын дедушкин. Они редко дома бывают – всё войны да битвы у них. Красу дворцовую не видят. А когда приезжают, то и не смотрят. Помню, говорила мать, что слоновая кость им для хвастовства нужна – наслаждаются завистью соседних владык. Странно, однако. Вырасту и пойму!”
2
Братья и отец не слишком почитали Аталью, хотя и любили. Ахазье и Йораму подрастающая царевна была по душе непритязательностью пола. Она не соперница и на корону не посягнет. А меж собою отроки хоть и ладили, но сестра все же примечала, как Ахазья порой с подозрением косился на младшего Йорама, а у того нет-нет да и мелькнет зависть в глазах. Время, однако, покажет, что не случилось меж братьями греха войны, и обоим выпало взойти не
