пулей «метнулся» выполнять его заказ, а я, тем временем, спросит у спецуровца:
– Слушай, а что это у вас бармен… эм… шуганный какой-то?
– Щегол-то? Да он свежий просто. Недавно совсем в Улей угодил. Простой солдат-срочник – ну и не привык еще к нашим порядкам. У нас ведь тут почти как в армии, только «уставщины» всякой и дедовщины нет. Ничего, привыкнет.
– Слушай, Скил!!! – на лице Маньяка отражалась нешуточная борьба: образ заботливой бабушки, заметившей, что любимый внучек плохо кушает и цвет лица у него какой-то бледный, боролся с образом ученого, на которого внезапно снизошло озарение. – А может у тебя трясучка начинается? А твоя хандра, это… ну, симптомы такие, первые!
– Да ну, бред! – засомневался я. – Мы тут не так долго находимся, рано для трясучки.
– Ну, не скажи – покачал головой Петросян. – Это все от человека зависит, у всех по-разному: бывает, месяц человек может в стабе просидеть – и ничего, а для кого-то и неделя – это срок. Знал я одного мужика, так ему стоило три дня на одном кластере просидеть, а на четвертый уже появлялись первые признаки трясучки.
– Короче. Тебе надо прогуляться и развеяться! – подытожил Маньяк. – Хуже точно не станет.
– Да я разве против? – пожал я плечами.
– Во! Есть идея – воскликнул Петросян. – У нас тут… – Петросян оборвал себя на полуслове и стремительно направился к выходу из бара, сказав нам уже на ходу. – Я сейчас, быстро. Ждите здесь!
– Чего это с ним? – Спросил я у Маньяка.
Тот пожал плечами:
– Не знаю. Наверно у них что-то намечается, и он хочет нас к этому привлечь. Но вот посвящать посторонних в планы стаба… хм… выходит за рамки полномочий Петросяна. Вот и пошел с начальством советоваться. Мы ведь тут на правах, так сказать, друзей стаба. То есть проверку на «вшивость» прошли и ребята не совсем бесполезные, но все же не свои – ну, сам понимаешь…
Бар между тем постепенно заполнялся народом. Спецуровцы, кто не был занят в караулах и не в рейдах, возвращались со службы и спешили культурно отдохнуть. Отдыхали, надо сказать, и правда культурно: народ играл на бильярде; две пары рейдеров склонились над шахматными досками; кто-то пил кофе, кто-то пиво. Крепче пива никто ничего не пил и напиваться никто не собирался. Все очень чинно и благопристойно. На мой вкус даже слишком.
Я заметил, что Маньяк о чем-то задумался. Несмотря на то, что он грыз соленые сухарики и не забывал прикладываться к кружке с пивом, на лице его отражалась работа мысли. У парня вообще было очень выразительное лицо с живой и активной мимикой: если уж Маньяк радуется, то так, что на него без улыбки не взглянешь; а если состроит кислую гримасу, то при взгляде на него и сам начинаешь ощущать вкус лимона во рту.
– О чем задумался, детина?! – ткнул я его кулаком в плечо. – О том, что все это как-то странновато выглядит? Слишком благопристойно, что ли? Даже не бухает никто… Это все же рейдеры, а не пионеры на утреннике!
– Да нет, с этим как раз все понятно; тут всем: кому
