Sommer der feunfzehnte… Unsere glorreiche alte Kaizer Armee… Und Sie, ohne Zweifel, waren auch im Front[5]?
Унтер-фельдфебель обернулся, несколько секунд пристально смотрел на майора своими серыми глазами, затем произнес, как показалось интенданту, с едва уловимой странностью непонятного происхождения в интонации:
– Ich auch. Ohne Zweifel[6].
И, коротко козырнув, уселся в кабину грузовика. Майор проводил взглядом «Шкоду» со старательно зашнурованным тентом.
Выехали на улицу. Унтер-фельдфебель еще раз проверил наличие всех необходимых отметок в сопроводительных документах. Прежде чем убрать бумаги в нагрудный карман мундира, беззвучно перечитал про себя предписание: «Выдано унтер-фельдфебелю Гюнтеру Цойлеру». И чуточку усмехнулся краешком рта, как час назад в казарме-складе, когда проверял содержимое ящиков. Затем достал сигарету, опустил боковое окно грузовика и, закурив, выпустил струйку дыма через нижнюю губу, разглядывая окрестности.
Унтер-фельдфебель сказал майору совершенную правду. Он действительно тоже воевал в этих местах летом 1915 года. Только не в кайзеровской армии, а в русской императорской. И предписания он тогда предъявлял не на имя Гюнтера Цойлера, а на имя в тот момент прапорщика Александра Николаевича Земцова – свое подлинное имя…
После бани переодевались во дворе за глухим высоким дощатым забором. Когда на улице послышался треск мотоциклетного мотора, все инстинктивно замерли и переглянулись. Не ходивший в баню часовой в немецкой форме, выглянув за ворота, запустил мотоциклиста во двор и тут же снова плотно закрыл створки. На мотоцикле без коляски въехал командир взвода лейтенант Кнапке. Заглушил двигатель.
– Herr Leutenant… – подскочил с докладом часовой, приставляя винтовку к ноге.
– Говорить только по-русски. Всем! – с ходу оборвал его Кнапке. Оглядел отделение Цойлера, застывшее посреди двора в одном нижнем белье, но с руками по швам. Бросил с легкой усмешкой: – Вольно!
Кнапке прошелся по двору между солдат отделения, окинул взглядом пуговицы и завязки на нижнем белье, едва заметно покивал с удовлетворенным видом и обернулся к Земцову:
– Цойлер, как оденутся, дайте мне знать – будем получать документы.
– Так точно!
И, кинув снятые кожаные перчатки на бензобак своего BMW, с увесистой полевой сумкой в руках направился через двор в беленую хату. Русским языком Кнапке владел великолепно. Впрочем, как и большинство чинов подразделения «20–60», входившего в 800-й полк особого назначения «Бранденбург».
На дворе между тем продолжилась распаковка привезенных накануне тюков. С немецкой обстоятельностью тюки были пронумерованы. Зная заранее свой номер, каждый брал предназначенное себе. Земцов перерезал штык-ножом бечевку, аккуратно разложил на пятнистой плащ-накидке вытащенное из бумажного пакета советское обмундирование и снаряжение. Поставил на землю яловые сапоги, накинув на голенища портянки. Кто-то рядом, в свою очередь, усмехнулся портянкам, покосился на Земцова и сделал то
Я воевал здесь… Летом пятнадцатого… Наша славная старая кайзеровская армия… А Вы, без сомнения, тоже были на фронте?
Я тоже. Без сомнения.
