какое-там… Знаем.
–Не перебивайте, черти! Давай дальше, Луткин.
–Приволокли они, хлопцы-то, – войдя в раж и выдержав паузу, продолжал Луткин, – цельный ящик-то, кило под восемьдесят, ихних мясных консервов! Продолговатая такая баночка-то и простенько так открывается. Как граната, за колечко так. Р-радости-то было!
–Да-а… Вам-то с голодухи в самый раз…
–Цельный ящик!
–Стали мы наяривать те консервы-то. Ни крохи хлебушка, а все одно… И вот незадача-то: каку банку откроем – там мясо с салом-то. А каку откроем – там одна брюква с капустой и луком-то, да еще и не соленая! Ну, первые банки вскрываем и на стол ставим, а вторые, с той брюквой-то, открываем да и швыряем за бруствер-то. Мы ж не волы какие… Эту их овощную муть жрать-то просто нет никакой возможности! А оно затишье, немец тогда хорошо получил-то и оторвался от нас подале. Хотя… Заслоны он на буграх с пулеметами оставил-то.
– То ж фриц. Как теперя?
–Што – теперя, балда? Теперя вон он, – старшина со строгим лицом, показал себе за мощную спину большим пальцем, – пол-версты, не более, высунься токо. Давай, Луткин, валяй дальше. Не слухай этого дурачка.
– Начали мы трапезу. И тут смотрим, а ведь в этих фрицевских консервах… Мама родная! В каждой баночке – пол-банки-то, это мясцо. С салом. А дальше пол-банки – та же брюква-то! Короче, хитрая штука-то такая, хочешь мяса – открываешь с этой стороны, там и голова кабана нарисована-то. А хочешь овощи…
–С обратной открываешь стороны, што ль?
–Точно! Там и капуста намалевана-то…
–Эх вы, тимошки… В башке ни трошки.
–Так вот. Кухню нашу и на другой день – не видать, проклятую-то! Мы уж стали подозревать, а не окружили ли они нас-то? А жрать-то… К вечеру опять животы сводит! А те баночки-то, штук примерно десятка три, сверху мясо, снизу брюква, небось, так и валяются под бруствером, ну, куда докинули-то…
–Видит око, да зуб неймет?
–Точно-то… Пробовали мы высунуться, да какой там! Место открытое. А… Он так и поливает из пулемета-то!
Луткин вдруг умолк, глубоко вздохнул, задумался. Поднял крупную, седоватую уже голову:
–Только мой землячок-то… Федос Блинцов. Деревня-то его… Блинцы называется… И он то ж… Блинцов. Был! Только голову поднял… Тут же и сполз на дно окопа. Фриц там, за пулеметом, как ждал-то ево… Между глаз так и влепил-то!
– С голодухи-то всякую глупость можно свершить, знаем…
–И вот… Дождались мы темноты-то. Голод не тетка, а нам и не спится натощак-то! И ротный-то спросил охотников, так не посылаю, мол, на смерть, говорит, а кто сам… А меня тогда… За Федоса моего… Зло взяло! Вызвался!
–Один с роты?
–Та он же за жратву удавится…
–Да ты, вятский, как хавку где увидишь, так и про саму смерть забудешь…
–А что там собирать-то? – невозмутимо продолжал Луткин, – всем кагалом? Да и… Да и одного-то слыхать-то все ж не так… Взял я пару пустых «сидоров» и… Пополз я, братцы. А фриц-то
