легко принять за юношей. Обе тонкие, стройные.
Подъехав, Марья первой склонилась, приветствуя князя. Олена заметно смутилась, покраснела, все же ездила без ведома супруга. Она не видела в том ничего дурного, но помнила, что князь Владимир, отец Гюрги, запрещал ей садиться в седло. Вдруг и сам Гюрги так? От мысли о том, что сильно провинилась перед мужем, на глазах даже слезы выступили.
Это заметила повернувшаяся к ней Марья, тихо спросила, отчего плачет.
– Боюсь, князь ругать будет.
– Ругать? Ты же со мной.
– Марья, говорить по-русски! – нахмурил брови боярин.
– Да, господин. Олена боится, что князь будет ее ругать за то, что в седло села.
– С чего это? – пожал плечами озадаченный супруг. – Пусть ездит…
– Можно?! – слезы на глазах у Олены мигом высохли, а улыбка заискрилась радостью.
– Езди, коли нравится.
Мысли Гюрги были далеки от запретов. Он искоса смотрел на жену, поражаясь, как это не замечал ее стройности и ловкости. Но как мог заметить и когда? Когда она была разряжена, как кукла, в свадебный наряд или потом в темноте ложницы? А после и не смотрел, кажется. Приехал вместе с ней, перепоручил вон Марье и забыл об ее существовании. Если бы вот ныне не встретили, правда, и не вспомнил бы еще долго.
Обратно ехали вместе, но женщины, как полагалось, держались чуть позади, и возможности приглядеться к жене еще раз у Гюрги не было. Только во дворе, помогая сойти с коня, он снова глянул внимательней. В памяти всплыли слова брата Андрея о том, что Олена похожа на их мать. Тогда юный князь фыркнул, сравнивать кого-то с матерью казалось кощунственным. Гюрги осторожно покосился на жену… А и впрямь похожа! Возможно, степняцкая кровь делала ее таковой, но разрез глаз, пухлые губы…
У князя взыграло ретивое, он вдруг словно впервые увидел свою супругу, искоса приглядывался, а вечером и вовсе решил отправиться ночевать в ее ложницу, чем вызвал недоумение и у Жданки, и у самой Олены.
– Я это… не спишь еще?
Олена смотрела в ответ вопросительно, не понимая, с чего вдруг муж соизволил обратить на нее внимание.
Гюрги фыркнул:
– Спать ложись.
Но особого раздражения в его голосе не было. И свечу гасить не стал, втайне намеревался приглядеться к жене чуть позже, когда та заснет. Вышло совсем иначе.
Немного полежав, Гюрги осторожно приоткрыл глаза и покосился на Олену. И тут же встретился с ней взглядом. Жена сама тихонько разглядывала мужа.
– Ты чего смотришь? – Гюрги не ожидал этого разглядывания, потому даже чуть смутился.
– Краси-ивый… – прошептала юная женщина.
Князь смутился окончательно:
– Вот еще!
Олена поняла его слова по-своему, почти обрадовалась:
– Еще? Сильный… самый…
Половчанка все же плохо знала русский, трудный язык дался не сразу. Но под ее восхищенным
