шла в Киеве, Всеволод почему-то дотошно расспрашивал, сможет ли Юрий опередить старшего брата. Юрий тогда твердо сказал, что нет. Сказал и забыл, а Всеволод запомнил и расспрашивал, видно, тоже не зря.
Власть, власть, власть… Или нужно так, как твердит Андрей: расширять свои земли за счет новгородских, все равно они со своими дрязгами и перебором князей сопротивляться сильно не смогут. Тоже не дело, в Новгороде то и дело собственный сын вон сидит…
Но долго размышлять Юрию Владимировичу не пришлось. Из Переяславля пришло горестное известие – скончался любимый брат Юрия, Андрей Владимирович. Прочитав послание, Юрий долго сидел без света в своей горнице… Нет, не о новом переделе уделов думал он, не о Переяславльском княжестве, куда должен бы по праву сесть, а о том, что остался совсем один. Хотя и жили с Андреем всегда врозь, виделись редко, даже писали друг дружке тоже редко, но он всегда знал, что там, в Переяславле, живет человек, который не предаст, встанет на его сторону. Правда, случилось так, что ни он Андрею, ни Андрей ему помочь ни разу не смогли, но даже понимание о возможности такой помощи грело душу.
А теперь он совсем один. Брат Вячеслав терпеть не мог с детства, племянники волками глядят. Князь чувствовал себя плохо как никогда. Смерть Андрея словно развязала руки Ольговичам, теперь они навалятся всей сворой, станут рвать Суздальскую землю кусками, кто какой сможет… Андрей словно был той совестливой чертой, переступить которую нельзя, теперь его нет…
Один
В Киеве собирались князья – рядить уделы меж собой, потому как надо было решить, кто получит Переяславль. Там сесть бы Вячеславу или Юрию. Но Вячеслав, как всегда, оказался безвольным и отдал Переяславль своему племяннику, Изяславу Мстиславичу. Юрия на этот снем позвать просто «забыли». Суздальский князь узнал о том, что удел его единоутробного брата отдан племяннику, а не ему, только из слов верных ему людей. Нашлись те, кто бежал в суздальские земли не только из Новгорода, но и из Переяславля.
Юрий сетовал епископу:
– Ко мне скоро со всей Руси обиженные собираться станут, всех буду выручать, жалеть, а потом они будут возвращаться в свои уделы и поступать противно мне же.
Епископ качал головой:
– Ты, князь, Судилу Иванковича не кори, что он против веча?
– Да не вече там решило, а Всеволод!
– Тем паче, посадник супротив Великого князя – никто.
– Опять не так. За Мстислава вече встало, и Великий князь поперек не пошел.
– Для того надо быть Мстиславом…
– Все потерял, все! Переяславль Изяславу отдали. С чего? Племянник дядю обошел. Так он и на Киевский стол сядет.
– Так его Ольговичи и пустили…
– Ростислав вон корит, что я в драку не ввязываюсь, мол, Всеволод не побоялся ни пересудов, ничего, сел в Киеве, и все тут.
– А я мыслю, Владимир Мономах тебя одобрил бы. Не твоя очередь, значит, не встревай.
