style="font-size:15px;"> – На танке я бы их больше уложил. Я все-таки танкист. А так, честно говоря, мотоциклистов в основном ты валила. Вы бы посмотрели, товарищ Ефремов, как наши комсомолки стрелять умеют.
Конвоир мрачно молчал. Ему не терпелось вернуться в родную роту.
– Нервничать не надо, – сказала Катрин, запивая мясо госпитальной водой. – А стрелять мы все умеем. Фашист ничем не тверже свиньи, простреливается запросто.
– О! По коням! – скомандовал лейтенант.
В колонне заглох один из «ЗИСов». Образовалась щель, в которую, сигналя, втиснулся грузовик с быстро сориентировавшимся лейтенантом Любимовым за рулем. Со всех сторон полуторку обматерили, но и лейтенант, и Катрин за эти дни совершенно свыклись с массовым употреблением ненормативной лексики.
Снова потянулись пустые улицы, промелькнуло слева здание театра. Машина вывернула на Валовую. Ефремов, до сих пор не слишком уверенно руководящий движением подконвойных, обрадовался знакомым местам.
– Вот тут направо, у аптеки налево, там еще фонари чудные…
Машина повернула направо. Впереди булыжную мостовую перегораживала невысокая баррикада из ящиков, досок и останков громадной ржавой кровати.
Катрин захотелось заорать, чтобы не вздумали останавливаться. Баррикад она по личному опыту терпеть не могла. Но лейтенант уже тормозил. С ходу прорываться через свалку рухляди на мостовой и рисковать покрышками он не хотел, задний ход давать не было оснований. Проще раскидать доски. За минуту можно управиться. Ефремов высунулся, стоя на подножке, вытянул шею.
– Утром проезжали, здесь ничего…
Катрин едва успела ухватить винтовку. Выстрелы ударили сверху, казалось, со всех сторон. Девушку спасло только то, что она, не раздумывая, перевалилась за борт. Ахнула, упав на горбатые камни. Вокруг звенели стекла, взвизгивали, рикошетя от мостовой, пули. Ефремов отпустил дверцу кабины, неуверенно сделал шаг, другой… Выронил винтовку и взялся за живот. Еще одна пуля попала ему в голову, сбив фуражку с синим верхом. Боец рухнул на камни. С другой стороны из кабины вывалился лейтенант. Закрывая двумя руками голову, слепо пополз в сторону.
– Куда, твою мать?! – закричала Катрин. – Сюда ползи.
Любимов послушно повернул на голос. Из-под его пальцев текла кровь.
– Замри, – скомандовала девушка.
Они скорчились за задним колесом грузовика. Полуторка вздрагивала от попадающих в нее пуль. Катрин различила длинные очереди пулемета и хлопки двух-трех винтовок, помогающих дьявольской машинке. Стреляли все-таки не со всех сторон, – только с верхнего этажа и с чердака трехэтажного дома. Внизу висела красивая, старорежимного вида вывеска аптеки.
– Мне череп прострелили, – прохрипел лейтенант.
– Лапы убери, посмотрю.
Любимов разжал вздрагивающие руки.
Катрин с облегчением увидела глубокую царапину на правой стороне
