синий, холодный, еле живой. А теперь еще костный мозг. Я не понимаю, как так можно.
Молоко струйками стекало по стенкам бутылочки, и он подумал о том, что, наверное, зря она сцеживает и вообще все, наверное, зря: и страдания, и молитвы. Все зря, потому что если не суждено ему быть отцом, то никуда от этого не денешься, сколько ни бейся. Он сел на кровать, обхватил руками голову и некоторое время сидел не двигаясь. Пункция костного мозга, кровь из вены… Самому ему, когда у него брали обыкновенный анализ крови из пальца, становилось дурно, из вены у него не брали никогда.
– А он зевает? – спросил он глупо и поднял голову.
– Да при чем тут это? – заплакала женщина. – Я ничего здесь не понимаю. Они прибежали сюда с утра как сумасшедшие человек пять, смотрят его, между собой что-то говорят, а мне ни слова. Только сказали, раньше надо было в больницу, теперь может быть уже поздно.
– Что с ним такое?
– А спроси у них! Плохо, говорят, и больше ничего.
– Тут очень душно, – сказал мужчина, расстегивая воротник. – Давай проветрим, пока его нет.
По коридору ходили какие-то люди: матери в ярких халатах, сестры, врачи, студенты.
– Да сколько ж можно-то?
В дверь постучали – они оба вздрогнули, но вошедшим оказался парнишка в очках.
– Меня интересует история вашей болезни.
– Нет у нас никакой болезни, – отрезала женщина.
Потом наконец принесли ребенка. Женщина покормила его, перепеленала и уложила в кроватку, и они снова стали ждать, что к ним вот-вот придут и начнут что-то делать, но никто не приходил. О них словно забыли. К двум часам коридор опустел, обессилевший, потерявший столько крови младенец не то спал, не то лежал в забытьи.
– Надо поесть, – сказала женщина, – ты хочешь?
Он хотел, но покачал головой: есть в этой ситуации казалось абсурдом.
– Я тоже не хочу, но мне надо, чтобы не пропало молоко.
– Как зовут нашего врача? – спросил мужчина, поднимаясь с кровати.
– Кажется, Светлана. Светлана Васильевна.
Он нашел ее в коридоре на посту. Она сидела за столом и писала историю болезни: маленькая, тщедушная, сама похожая на студентку, из тех, у кого мужчина вел семинары, читал лекции и принимал экзамены.
– Ну что вам? – проговорила она недовольным голосом. – Я все объяснила вашей жене. Положение очень серьезное, но пока ничего определенного мы сказать не можем.
– Но ведь вы же ничего не делаете! – возразил он. – Вы говорите, что положение тяжелое, и никак не лечите его.
– Послушайте, вы кто по профессии? Врач?
– Нет.
– Тогда не надо мне указывать, что я должна делать.
Она опустила голову и снова стала писать.
– Светлана Васильевна!
– Вениаминовна, – поправила она.
– Скажите, он будет жить?
Она
