была только для воплощения в жизнь плана. При свете им будет хорошо меня видно.
– Послушай, – начал я, – ты мой помощник… Нет, не так. Я хочу рассказать тебе свою историю…
Говорить было нелегко. Я не оратор, и никогда им не был. А выступаю я сейчас не только перед этим чертенком, а еще и перед наблюдателем. Дело в том, что я резонно рассудил: это же не просто игра, это тюрьма. А в таких заведениях за узниками следят круглые сутки. Мало ли что можно узнать от заключенного. И это мой шанс – шанс, что меня выслушают. Судья хоть и продажная сука, но сказала верную мысль: подать апелляцию. Тут меня уже не посадят на растяжку, не изобьют до полусмерти и не лишат сна в холодной камере, обливая водой.
– В тот день, – я закрыл глаза, пытаясь припомнить каждое мгновение и выделить только самое важное, при этом не сорваться, – Валерий приставал к Наде. Я его и пальцем не трогал. Лишь предупредил. Он вроде успокоился, а потом стал обхаживать эту девушку. Ей не было даже восемнадцати лет. Она сидела у него на коленях и весело смеялась, словно бы понимала, что в последний раз. Было уже поздно, и в баре кроме нас осталось всего пару человек. Валерий с новой пассией и дружками вышли покурить, а мы с Надей засобирались домой. Я решил сходить в туалет, но у дверей меня остановили двое товарищей Валерия. Они посмеивались и говорили, что там занято надолго. Я вернулся, но через пять минут подошел снова. На этот раз у дверей никого не было. Свет не горел. Когда я нажал на выключатель, то открылась ужасная картина: девушка лежала на полу вся в крови с задранной юбкой и спущенными трусами. Что тут произошло, было не трудно догадаться. Я вызвал скорую, но было поздно. Она умерла от удара головой об унитаз, как сказали врачи. В полиции я все рассказал, как есть, и следователь мне даже поверил. Но после он изменил мнение. Я стал не свидетелем, а обвиняемым. Все из-за того, что папаша Валерия работает в администрации города, а это власть, деньги, связи. Он подкупил всех! Вначале я все отрицал. Меня пугали, мол придушим и скажем, что сам повесился. Копать не будут. Родных у меня нет. Грозили Наде, чтобы она объяснила дураку, что будет только хуже. Но она не такая. Она послала этих ублюдков куда подальше. Терпел и я, коротая ночи в карцере, но боль оказалась сильнее. Да, я не горжусь, что сдался, но легко рассуждать, сидя в теплой квартире. А когда отбивают пятки, выкручивают руки, подвешивают на растяжку, надевают противогаз и бьют до блевотины, думаешь о другом. Я не выдержал издевательств, пыток и угроз. Следователь сказал, что мне дадут всего семь лет, и через три года выйду по УДО. Он соврал. Приговор за изнасилование и убийство несовершеннолетней – двадцать лет…
– Тебе надо качать уровень и Силу алтаря, – словно кипятком окатил черт. – Идем охотиться на крыс.
– Но я не виноват! Это все Валерий! Я в этом уверен! Проверьте еще раз! Я требую апелляцию!..
Но Сатана и ухом не повел. Он взял свечу и двинулся вглубь пещеры. Неужели, все напрасно? Неужели, там никто не слушал? Так не может быть!
Я попытался снова заговорить с ним, кричал, умолял, но все бесполезно. Чертенок только хлопал ресницами и
