я закричала от боли.
Его глаза были открыты, но взгляд не сфокусирован. Должно быть, Гидеон все еще находился в цепких лапах ночного кошмара.
– Гидеон! – попыталась освободиться я.
Он резко сел на кровати и посмотрел на меня безумными глазами:
– Ева? – Гидеон тут же отдернул руку, будто от раскаленной сковороды, убрал с лица мокрые волосы и выпрыгнул из кровати. – Господи. Ева… Я тебя не ушиб?
Я молча потерла покрасневшее запястье и покачала головой.
– Покажи, – хрипло сказал он, протягивая ко мне дрожащие руки.
Тогда я шагнула ему навстречу и обняла, прижавшись щекой к его покрытой потом груди.
– Мой ангел, – дрожа всем телом, произнес Гидеон. – Прости.
– Ш-ш-ш, беби. Все хорошо.
– Позволь мне держать тебя, – прошептал он, опускаясь со мной на пол. – Не покидай меня.
– Никогда, – щекоча его кожу своим дыханием, прошептала я. – Никогда.
Я включила воду, залезла вместе с ним в угловую ванну и, сев сзади на ступеньку, помыла ему голову, прошлась мыльными руками по его груди и спине, чтобы смыть холодный пот после ночного кошмара. Горячая вода согрела его, и он сразу перестал дрожать, но вот что делать с застывшим в его глазах черным отчаянием, я не знала.
– Ты с кем-нибудь говорил о своих кошмарах? – поинтересовалась я, выжимая теплую воду из губки ему на плечо. И когда он молча покачал головой, добавила: – Значит, сейчас самое время. Я как-никак твоя девушка.
Он не сразу собрался с духом, но потом все же сказал:
– Ева, когда тебя мучают кошмары… Скажи, они похожи на реконструкцию реальных событий? И можно ли от них отключиться? Изменить их?
– Ведь кошмары – это в основном воспоминания. Что-то очень близкое к реальности. А твои разве нет?
– Иногда. Но иногда они другие. Хотя и очень правдоподобные.
Я с минуту размышляла над его словами. Как жаль, что у меня нет соответствующей подготовки и знаний, чтобы помочь ему! Что я могла? Только дарить ему свою любовь и терпеливо слушать. Хотя, как я надеялась, и этого может оказаться достаточно, потому что его кошмары рвали мне душу не меньше, чем ему.
– Скажи, а они как-то меняются? Становятся не такими страшными? Или нет?
– Я отбиваюсь, – ответил он.
– И все же он причиняет тебе боль?
– Да, он пока побеждает, но, по крайней мере, мне удается его как-то сдерживать.
Я снова намочила губку и снова выжала из нее воду, пытаясь сохранить некий успокаивающий ритм.
– Ты не должен себя так строго судить. Ведь тогда ты был ребенком.
– И ты тоже.
Я закрыла глаза. Мне была невыносима сама мысль о том, что Гидеон видел мои снимки и видео, сделанные Натаном.
– Натан был садистом. И сопротивляться физической боли, как это делала я, – естественная реакция любого человека. Особой храбрости здесь не требуется.
– Жаль, что мне не было слишком бол
