вместо неё появляется.
– Ну, не знаю, – нахмурилась Власта. – Может, хоть теперь порядок наведут.
– Да кто! – Руна фыркнула. – Златик, что ли, наведёт? Такое порой сморозишь!… – она отвернулась.
Власта взглянула на Грача за поддержкой. Не вмешиваясь, он пожал плечами: это у них продолжение начатого без него спора.
– Что? Вам Златовид нравится? – спросил Грач, и какой-то холодный червячок заворошился в сердце.
– Ну, – Власта явно осторожничала, – Злат необычный. Он умеет располагать к себе. Нам таких не хватает. А что ты удивляешься? – она пошла в наступление: – Теперь все за него! Захочешь хорошо жить, придётся дружить с ним, и здороваться, и поддерживать знакомство.
Руна опять фыркнула.
– Да, да, да! – обернулась к ней Власта и погрозила пальцем.
Грач встревожено обернулся к Руне:
– И где сегодня этот ваш знакомый?
– В Приречье, – сообщила Власта. – Он смотрит, как живут люди и как налажено хозяйство.
– Скорые суды? – вылетело у Грача.
Руна тут же отошла в сторону. Власта неуютно замялась, а Грач только бессильно проводил Руну взглядом.
– Меня там не было, – напомнила Власта. – И к слову сказать, этот Изяс был знатный подлец. Ты сам его не любил.
– Причем тут это! – перебил Грач.
– Ведь это он предложил объявить тебя изгоем за то, что ты украл его жеребца.
Вот этого говорить не стоило. Грач облился холодным потом и молча выслушал. До сих пор для Власты и Руны он не был изгоем, а был другом. Это негласное правило их общения.
– Мам, ты совсем уже! – Руна охнула, ушла в дом и хлопнула дверью.
– Вот, ты посмотри на неё, – подосадовала Власта. – Второй день так со мной! А потом будет ластиться и лизаться: «Мамочка, ты меня любишь?»
Грач немедленно из упрямства встал на сторону Руны. Чем бы ему подколоть Власту?
– Кобылку у Изяса себе подобрали?
– Нет, – глядя в глаза, ответила Власта так, что Грачу стало стыдно. – Нет. Соседи решили оставить свою долю его семье. И я с ними.
«И тут как все, – подумал Грач.
– Бабка-то у него вправду была берегиня, – вырвалось у Власты.
Грач резко дёрнул за повод Сиверко. Вскочил в седло, бросил сверху, не глядя:
– Если кто забыл, то моя мать – лесная вила.
– Ой, конечно же вила! – опомнилась Власта. – Цветик, да ты что? Твоя мама мне дороже всех, Цветик! – окликнула она его, отъезжающего.
Тот полуоглянулся, махнул рукой, ладно, мол, остыну, прощу, и пустил Сиверко вскачь вокруг леса, к Приречью.
Глотая досаду и непонятную обиду, он миновал Велесов луг с перелесками и въехал в Приречье. Ржание коней и брань Златовида он услышал прежде, чем расступилась акация, высаженные вдоль края посада.
– Живей, семя кикиморы! – Златовид злился. – Раздели их, чтобы
