как состоявшего в двух ипостасях – писателя и журналиста, принципиальное значение имела возможность публиковаться, получать отклики, признание и самое главное -критику или одобрение читателей.
Однако именно возможность публиковаться долгое время была ему недоступна. Он приходил в отчаяние от запретов, но даже тогда не собирался эмигрировать. Довлатов не был активистом протестных действий. Однажды он неосторожно поставил подпись под какой-то банальной петицией. Этого оказалось достаточно, чтобы вызвать реакцию запретительных органов, поспешивших внести его в список неблагонадежных и подозреваемых.
Эволюция запретов и ограничений при власти большевиков имела сложные траектории, но не подверглась изучению каким-либо аналитиком, этаким социологическим Дарвиным. Она получала описание пером дотошных любителей протоколов, щедро одаренных занудством, но не всегда самокритичных и грамотных. Фанатизм некоторых органов в советской стране был связан с политическими заповедями, «пролетарской сознательностью» и выглядел как романтическая революционная блажь вперемешку с бдительностью. Все это тогда представлялось продолжением классовой борьбы, хотя никто толком не знал, в каком классе состоит. На всякий случай органы боролись с любыми протестами и сатирическими произведениями, даже косвенно задевающими волю партии или диктатуру пролетариата.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
