так и не удалось. Потому что он, оказывается, еще и совершил побег из госпиталя. Это же нарушение. Тем более в военное время. Нет, это дело нельзя так оставлять. Поэтому на следующий день председатель сельсовета вместе с раненым фронтовиком поехал в военкомат. А там полностью подтвердилось то, что он за сутки уже сотый раз рассказывал своим землякам, односельчанам. Фронтовика оставили в покое, и он начал заниматься лечением своей руки. Видимо, с того времени у отца стало привычкой часто рассказывать о Кременчуге. Этим он настолько увлекся, что, по-моему, со временем практически забыл о других событиях войны. Кременчугские события же от частого повторения приобрели ясность, четкость, последовательность и структурную целостность во всех деталях, а также в целом от начала до конца. Весь этот текст он очень хорошо вызубрил и при первой же возможности начинал свой рассказ: «Там, в Кременчуге.»
Первый возвращенец
рассказ
Война была в разгаре. И вдруг с фронта вернулся живой человек. Никогда такого не было, Гурбан был первым возвращенцем. До него ни один человек, даже мертвый – ведь тела погибших хоронили там, где они погибли, – с фронта не вернулся. А Гурбан – живой солдат – вернулся с фронта. Люди, в основном пожилые мужчины и женщины, поспешили к встрече с ним. Оказывается, в одном из боев он был ранен и попал в госпиталь. Ранений у него было много. В госпитале все раны вылечили, и Гурбан встал на ноги. Но его правая нога была изуродована так, что, волоча ее за собой, Гурбан еле передвигался. Можно было ее ампутировать, но не стали – все же своя нога лучше. Гурбана демобилизовали, и он вернулся домой. Пока ему нельзя было долго стоять на ногах или сидеть на стуле. Поэтому Гурбан в положении полулежа, облокотившись на подушки, беседовал с гостями.
Время было тяжелое. Даже стакан чая гостям подавали без сахара. Да и сам чай был ненастоящий – его заваривали из чабреца. Но многим цвет такого чая не нравится.
– Это что? Как моча, – говорят они и не пьют его.
Поэтому в заварной чайник положили тонкие айвовые веточки, и чай стал коричневым.
Потом гости ушли. А Гурбан лежал и отдыхал. Его поразила необычная тишина родного края. От нее приятно звенело в ушах. Раньше он на это внимания не обращал и считал, что так и должно быть. А после фронта, где от грохота пушек и взрыва бомб земля содрогалась и чуть не лопались уши, абсолютная тишина, царившая на его красивой родине, казалась чем-то необычным, непривычным, даже неестественным. У него было такое впечатление, что это всего лишь мгновение и сейчас, в сию же минуту, начнется канонада пушек – и тишина нарушится. Вдруг эта необычная тишина, так приятно поразившая Гурбана, на самом деле нарушилась. Проведать фронтовика с окраины в центр деревни, где жила семья Гурбана, пришла женщина. Она не приходилась им родней, не была соседкой. Она хотела повидать Гурбана, поговорить с ним, посоветоваться.
В присутствии чужой женщины мужчине не следует
