то! Конечно! – усмехнулся он в ответ и отодрал прилипший к заляпанному вареньем столу протокол. – Подписывайте, руки на стену, ноги на ширину плеч. Права ваши слушать будем, мать. И ведь такая молоденькая ещё.
Часть 2
Оверченко что-то долго согласовывал по телефону, потом безрадостно возгласил:
– Сразу в суд. Вам хорошо, нам – не повезло.
– Куда? Я ведь не преступница! Почему в суд?
– А никто и не говорит, что преступница, поэтому в суд и едем. Как решит судья, так и будет дальше. Вам просто везёт: иногда два дня в предвариловке ждать суда приходится, а вас – сразу. А мне из-за вас в очереди в суде сидеть полдня. Так бы сдал в отделение, и свободен…
– Ага. Прямо так мне везёт, как утопленнику!
– Скажете тоже. Утопленнику. Сравнили… – почему-то обиделся полицейский. – Мы вчера как раз одного багром отловили. Поверьте – сомнительное везение.
– Да это выражение такое раньше было: везёт как субботнему утопленнику, баню топить не надо.
– Какую баню? – поинтересовался капитан, и я решила срочно упростить речевые обороты.
– Да любую. Ну её. Просто не везёт мне сегодня, я так думаю.
– Логично, – подтвердил Оверченко. – Если, конечно, вы всё это не подстроили.
Он посмотрел с прищуром, словно старался раскусить мой коварный замысел. Когда на тебя так смотрят, волей-неволей начинаешь нервничать, чувствуя себя нарушителем чего-то, и ёрзать на месте. Ощущение, что он видит, как я в пятом классе у соседки по парте ручку красивую украла. До сих пор у меня в столе валяется как память о первом и единственном воровском грехе. Как мне тогда стыдно было – жуть. Жгла мне ручка руку, пока её в рукав прятала. Ну а что, школота ни меняться, ни продать не хотела! Вредина была редкостная, вот и пришлось ей эту ручку «потерять». Ревела она белугой, а мне не жалко было ни капельки, потому что нечего жадничать и задаваться. На меня никто и не подумал, такая я была со всех сторон положительная. И почему всё это закрутилось в моей голове именно сейчас, когда он сверлил меня глазами? Но взгляд я не отвела, уставилась прямо, как будто в гляделки играла. Ручка – ничто, имя – всё. Я хочу, чтобы мне вернули имя. Не набор цифр, а моё дорогое имечко, ну и свободу передвижения в придачу! «Вот, видишь, я честная. Чиста, как стекло!» – кричала я ему глазами, и он как будто поверил.
– Руководствуясь своим большим опытом, могу посоветовать взять с собой гигиенические принадлежности, почитать что-нибудь бумажное, тапки и недельную смену белья, – сказал Оверченко очень благожелательно, даже по-доброму, и, глядя в мои растущие глаза, добавил: – На всякий случай.
– И какие же случаи бывают?
– А всегда одни и те же случаи. На недельку в ожидании всех ответов побудете там, где и вам будет безопасно, и окружающим. В сумку нельзя класть, только в пакет. Есть у вас пакет?
– Нет. Вернее, есть, только большой, мусорный, экологичный.
Я показала большущий голубой двухсотлитровый пакет, предназначенный для сортировки мусора.
