есть не пойду. – Нюра встала на колени и осторожно коснулась лицом впалой груди матери. – Неча мне там делать.
– От беды не схоронишься. – Мать тяжело вздохнула и провела ладонью по голове дочери. – Нынче я энтот же самый сон окаянный видела. Везут тя степняки поперек седла арканами опутанную. А коса… Дык она по земле волочится прямо под копытом коня…
– Ну, будя же, мама. – Нюра посмотрела в глаза матери. Увидев слезы, она смутилась, но быстро взяла себя в руки и зашептала: – Неушто степняки меня из Яицка умыкнут? Они за много верст наши симы[7] обходят!
– Чую, умыкнут тя не степняки, дочка. – Руки матери сжались в кулаки. – Сабарман[8], казак воровской. Он тебя увезет из Яицка. Зрила я ево нынче ночью, да вот лица не разобрала. Огромен, как мавр. Ликом черен, как албасты[9]. Он… он…
Лицо несчастной женщины почернело, а тело залихорадило. Губы свело судорогой, а в уголках рта появилась пена.
– Гринька, Гринька, – Нюра выбежала на крыльцо и отыскала глазами братишку, который в компании таких же, как и он, мальцов чинил плетень у ворот, – маме худо, Гринька. К лекарю… к еврею беги, Гринька. Сыщи ево, сыщи немедля!
Вернувшись в горницу, Нюра обмерла. Бедная женщина лежала на полу, ее тело напрягалось и вытягивалось. Ужасные судороги сотрясали его. Челюсти сжались, закусив покрасневший кончик языка, а лицо приняло иссиня-черный оттенок.
Когда девушка пришла в себя и поспешила на помощь матери, та уже билась головой и телом об пол, причиняя себе сильные повреждения. При этом пенистая слюна обильно вытекала из уголков рта, смешиваясь с кровью из прокушенного языка.
– О Хосподи, мама…
Вспомнив советы лекаря, который однажды уже учил ее, как поступать во время приступов, Нюра метнулась в сени, схватила ложку и вернулась в горницу. Оседлав тело матери, которое все еще корежил припадок, она с силой разжала ее рот и вставила между зубов ложку. Затем прижала к себе голову, сохраняя ее от ударов, от попадания слюны в дыхательные пути и западения языка. Нюра знала, что припадок продлится недолго, хотя в последнее время они стали затяжными. Требовалось всего-то ничего – спасти мать от увечий.
Лекарь пришел на удивление быстро. Он справился с припадком и с помощью Нюры уложил заснувшую женщину в постель. Покопавшись в своем саквояже, недовольно пощелкал языком и сказал:
– Эка досада, лекарство забыл.
Несколько минут он о чем-то думал, нервно барабаня пальцами по колену. Затем выразительно посмотрел на притихшую Нюру и сказал:
– Сходи-ка ко мне, краса-девица, и принеси склянку, што я в спешке оставил на столе.
– Не можно мне, – отрицательно замотала головой девушка, покосившись на мать и вспомнив ее ужасные пророчества.
– А я говорю, сходи, – настоятельно потребовал лекарь. – Черная немочь[10] – страшная болезнь. Если твоя мать не выпьет сейчас лекарство, она может преставиться.
– Помереть? –
Симы – загородка из тонких прутьев тальника, воткнутых в землю на пограничных линиях.
Сабарман – разбойник.
Албасты – злой дух.
Черная немочь – народное название эпилепсии.
