соборе Софии, основанном князем Владимиром Ярославичем[19], сыном великого Ярослава, – положен был в Предтеченском приделе родной Мстиславов брат – Изяслав. Девятнадцатилетний юноша пал под стенами Мурома в яростной сече с дружинами Олега. Стоял теперь над его гробом запах церковного ладана, произносились над ним скорбные молитвы, мать с исполненным немой скорби, бледным как полотно лицом долгие часы простаивала возле кирпичного аркосолия[20] с телом любимца на коленях. Мстислав вспоминал брата живого – тонкостанного, с приятной улыбкой на пухлых устах, так похожего на него и в то же время совсем иного – дерзкого, открытого, прямодушного, наивного. А ныне… Разбросала братьев и сестёр судьба в разные концы земли. Он, Мстислав, сидит в Новгороде, Ярополка отец послал в Суздаль; сестрица Марица, вчера ещё совсем маленькая девочка, выдана замуж за ромейского патриция Льва Диогена. При отце остался покуда один Вячеслав, самый младший в их большой семье, но и ему, надо думать, скоро дадут кусок в бескрайней Русской земле, и, может статься, у него, Мстислава, под боком.
А век Изяславов оказался короток: едва успел вкусить он земных радостей, полюбоваться молодой женой, как прибрал его к Себе Всевышний. Воистину, кто ведает, какой длины путь ему отмерен на белом свете?
Князь Владимир, узнав о гибели Изяслава, не стал мстить Олегу, а, наоборот, направил к нему грамоту со словами мира. Послание это читали теперь во всех городах и весях Руси. Читали и восхищались мудростью Мстиславова родителя. Встал ибо он выше своих обид, выше ссор и междоусобиц, готов был простить Олегу смерть сына, писал: «Мы же Русской земли не погубим».
Письмо Мономаха потрясло всех, кроме княгини Гиды. Помнит Мстислав, как пришла она к нему с противнем[21] отцовой грамоты, развернула её с лицом, искажённым болью и презрением, сказала первенцу обычным своим твёрдым голосом:
– Всех обманул князь Владимир, всех пронял словес хитросплетеньем! Меня только, свою жену бывшую, не облукавить ему! Вот смотри, Гáрольд! За каждым словом в этой грамоте, за каждой буквой одно скрывается: гордыня тяжкая! Показывает отец твой: вот насколько я выше тебя, ничтожный Олег, и вас всех, князья, бояре, смерды! Горой великой над вами возвышаюсь! Выше я обид, выше смерти! Я – мудрость сама! Я – первый! Всё лучше вашего знаю и делаю! Вот в чём, сын, скрытый смысл послания этого! Другие не поймут, но я… я твоего отца как облупленного знаю! Он и через кровь сыновнюю переступит, лишь бы в гордыне своей величаться надо всем миром!
Брезгливо швырнула княгиня Гида Мономахову грамоту в огонь печи, поморщилась недовольно, повела тонкими ноздрями иконописного римского носа и долго ещё в тот вечер наставляла своего первенца.
…Меж тем князь Владимир оженился вдругорядь[22], взял в жёны боярскую дочь. Молодая славянка, синеглазая пышногрудая Евфимия родила стареющему Мономаху сыновей Юрия и Романа, а также двух дочерей. Плодовита оказалась дщерь боярская, и, судя по рассказам, отец Мстислава сильно её любил. Наладились постепенно дела у Мономаха и в
Владимир Ярославич (1020–1052) – старший сын Ярослава Мудрого, княжил в Новгороде. Умер ещё до смерти отца.
Аркосолий – аркообразная ниша для установки саркофага в средневековых погребениях.
Противень – копия.
Вдругорядь – в другой раз.
