и открываю. Неожиданно она захватывает с первых строк. Сажусь в кресло и погружаюсь в чтение. Причем настолько, что даже не сразу слышу голос Алекса.
– Красивая девочка, ты где? – похоже, он зовёт меня уже не в первый раз. Только я открываю рот, чтобы ответить, как следующие слова Алекса заставляют меня вздрогнуть и промолчать. – Я понял, хочешь поиграть. Ну ладно: раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать…
Зажимаю рот рукой, чтобы не вскрикнуть от неожиданности, а потом встаю с кресла и очень тихо подхожу к двери. Слава богу, возле нее есть выключатель и свет можно погасить в ручную, что и делаю. Самую малость приоткрываю дверь, смотрю в образовавшуюся щель. Пока никого не вижу, но шаги слышны. Мысленно молюсь, чтобы мужчина не выбрал библиотеку первой комнатой, куда заглянет, и бог слышит мои молитвы. Алекс скрывается за одной из дверей, а я, не теряя времени, быстрым шагом и, стараясь делать это максимально тихо, иду к входной двери. По пути хватаю сумочку, которая осталась в коридоре, и беспрепятственно покидаю квартиру. По лестнице спускаюсь бегом, а когда оказываюсь на улице, перевожу дыхание и несусь в сторону проспекта. Ловлю там первое попавшееся такси, забиваюсь в угол на заднем сидении и тупо смотрю в окно. Мысли уже даже не путаются, их просто нет. Я не понимаю, что происходит и кто из них играет со мной в эти игры. Алекс или Ник? Ник или Алекс? А может оба?
Глава 15. Ненавижу.
Я дома: сегодня, очень неожиданно, выдался один из немногих вечеров, которые могу провести в тишине и хорошо подумать. Передо мной лист бумаги, на нем написан список из пяти фамилий, последняя, по сути шестая, отдельно. Она выделена жирнее всех, потому что ее ненавижу сильнее всего, всеми фибрами души. Только смотрю в это ненавистное сочетание букв, меня тянет встать, пойти к этой твари и придушить ее, как куропатку. Сдерживаю себя с трудом, не время. Пусть страх завладеет ей полностью, и тогда она еще будет передо мной пресмыкаться, умоляя о пощаде. А я растопчу ее, сначала морально, а потом физически.
Беру красную ручку и напротив фамилии Молчанов ставлю жирный крест. Скоро такой же будет стоять на его могиле. Смотрю на остальные фамилии и непроизвольно сжимаю в руке чашку с кофе, обдумывая дальнейшие действия. Она лопается в моих руках, разлетаясь на части. Ладонь сразу начинает кровоточить, горячая жидкость проливается мне на колени, но я не чувствую боли, уже давно не чувствую… тринадцать лет.
Все началось, хотя тогда еще было не понятно, что это начало конца, но, в общем, началось летом, тринадцать лет назад. Дочь тогда вернулась с дачи, где гостила у бабушки. Настроение у нее было просто отличное, давно мы, родители, не видели ее такой веселой. Она порхала по дому, с удовольствием помогала нам с делами, совсем не перечила и не огрызалась, что последнее время было редкостью: переходный возраст. А через несколько дней Алина начала просится к бабушке вновь. Мы были в шоке, раньше дочка никогда не любила там гостить, а теперь не хотела сидеть в городе. Но нам это было только в радость, моя пожилая
