стала искать оправдание своей усталости от жизни – у меня были причины! Так может и у него были свои причины?! “А как эта твоя депрессия проявляется?” – я не отставала от него. “Вот здесь сидит грусть-тоска (тут он расстегнул свою рубашку и показал мне на грудь) и грызёт меня, грызёт… я и не хочу печалиться: вроде, как и причин нет. Но что-то давит, а по ночам неохота спать. А с утра ещё бОльшая неохота жить…” – это было самой длинной речью, которую я от него слышала. “А с доктором ты говорил об этом?” – “Есть ли ему дело до меня?” – он поднялся со скамьи и ушёл. Больше мне ни с кем не удалось поговорить, и я вернулась в свою палату. Часа три, не меньше, я рылась внутри себя – а вдруг и во мне сидит такая вот тоска и не даёт мне вздохнуть полной грудью и тянет меня ко дну? Но мне было не больно в том месте, в котором болело у Аркаши. Вот и он подтвердил, что психиатр из моего папаши никудышный. Ему нет дела до своих пациентов. Все мы тут обречены на себякопание, а после на себяпогребение. Завтра напишу. Мне приятно, что ты скучаешь. Целую. Твоя Вайлет. С любовью из мая. 4, понедельник».
Я озадаченно повёл бровью: пока не могу сказать, что эта юная особа была сумасшедшей. Её рассуждения только доказывали, что она из своих семнадцати неким образом за год выросла в сорок и раскрыла глубины своей души, а теперь, посредством этих писем, погружала читающего – то есть, меня – в эти глубины. Мне не хотелось доставать следующее письмо. Я был тронут этим. Был тронут её неподдельной искренностью. И мне захотелось поговорить с Калусовским о ней, но делать это было ещё рано.
Я взглянул на часы: рассвет остался позади, но было время вздремнуть. Алевтина сегодня в ночное дежурство, значит не придёт меня будить с утра и отправлять высыпаться. Но я решил не перебивать сон, чтобы выспаться дома.
Строчки письма крутились в моей голове, перемешиваясь с моими личными мыслями. Слишком часто я соглашался с её словами. И чем больше я читал, тем больше проникался симпатией к автору писем. Что за глупые проникновения?! Она младше меня на десяток лет! Но её душа гораздо старше её тела… Я сделал себе ещё кофе, и практически залпом опустошил чашку. Поймал себя на мысли, что хочу запереться в том подвале и так же залпом опустошить её письма, не прерываясь на рассуждения от себя. Я выдохнул и пошёл покурить.
На веранде я столкнулся с Дианой – ещё одна медсестра. Сегодня она работала в день, вместо Алевтины.
– Доброе, как ночка? – Закурила Диана, потягивая энергетик через трубочку.
– Доброе, – кивнул я, затягиваясь. – Спокойная.
– Может тебе перебраться на недельку в больничку, устроившись в свободную палатку? Чего зря бензин тратить, – хихикнула она, забравшись на скамью с ногами, подобрав их под себя.
– Я вот тоже думаю, поспать сегодня в первой палате, чтоб не таскаться туда-сюда… – Выдохнул вместе с дымом я, и вполне серьёзно добавил: – Тем более, Калусовский сегодня выходной.
– Я
