безумие выдач гуманитарки. Так же без судебных тяжб и проволочек стали разбираться с просто опухшими от вседозволенности и безнаказанности чинушами – небоевыми ментами, таможенниками, прочей армией разрешителей и распорядителей благ. Вопросы с мародерством и грабежами беженцев, с уличной преступностью и спекуляцией реестровыми продуктами решались совсем быстро. Тела «решенных» не убирались по два – три дня.
И тут произошло нечто: несокрушимый базис, на котором последние десятилетия зиждился режим, универсальное мерило всего на свете, та великая ценность, ради которой продавались души, становились раком и на колени – Их Величество Деньги, – вдруг потеряли весь блеск. Они отошли на какой-то задний план. Многие, например наше управление, вообще не за «мани» работали; паек получали да и ладно: «Тут история вершится, а вы с каким-то баблом!»
Народ облегченно вздохнул и хором пропел искреннюю аллилуйю «сильной руке».
Но это, разумеется, не главное. Самым большим достижением Скудельникова была его команда. Он неведомым образом неизвестно где откопал и непонятно как зажег плеяду ярчайших военных талантов.
В первую очередь – мозг всей армии – начальник штаба Александр Павлович Опанасенко. Мне кажется, что такой головы не было не только у ЦУРа, но и во всех штабах Сил Оперативного Развертывания Евросоюза. Пятидесятилетний полковник в свое зеленое время – по окончании Киевского ВОКУ – долго стоял на распутье между карьерами общевойсковика и шахматиста. Выбрал армию. Но не повезло. Период самого расцвета любого армейца пришелся у него на смутные времена распада Союза, парада независимостей и проклятых войн «своих против своих». Здесь же воссиял. При обороне Северодонецка Шурпалыч плел такие кружева из взаимосвязанных очагов обороны, управляемых минных засад, заслонных и резервных групп, надежно спрятанной и внезапно появляющейся техники и артиллерии, что в них забуксовала самая сильная группировка, когда-либо ранее выставлявшаяся в этой войне.
Умный, терпеливый, немногословный, готовый умереть за одного солдата, за один взвод, группу, он влюбил в себя всю армию и служил ей верой и правдой. Она же, армия, готова была лечь хоть под Северодонецком, хоть под Луганском и пойти за Опанасенко и на Киев, и на Варшаву, и куда угодно, да хоть на Вашингтон! Пофиг тот океан, только прикажи!
В довесок к Опанасенко Петр Петрович нашел и за каких-то полгода буквально вырастил трех комбригов.
Упертый матерщинник и до безумия свирепый в бою танкист Буслаев был готов любые железобетонные руины, в которые на карте ткнул карандашом начштаба, превратить в дом Павлова. Демоном ночи мотаясь на своей изувеченной КШМке по горящим развалинам, он в конечном счете сдал в щебень – до фундаментов и подвалов – стертый ковровыми ударами конгломерат Лисичанск – Северодонецк – Рубежное. Но по приказу! Только вот после этой вполне заслуженной победы у строевых частей ЦУРа напрочь отпало желание воевать всерьез. И теперь при любой
