общем, толпа волновалась, и я волновался вместе с толпой. Рядом со мною переживала старушка, маленькая и щуплая. Щуря подслеповатые глазки, бабуля кусала губы и жаловалась окружавшим спинам и животам:
– Ой, как рыбки-то хочется! А ведь сейчас как кинутся все – затопчут меня, ей – Богу, затопчут! А как хочется рыбки…
Окружающие угрюмо молчали. Рыбки хотелось всем.
И тут заветная дверь опять отворилась…
Я видел битву за мойву со стороны, а теперь очутился в её эпицентре. Погромыхивая колёсиками, тележка с рыбой скрылась в толпе. Те, кто оказался поближе, хватали заветные упаковки и пытались протиснуться к кассам. Остальные напирали со всех сторон, не давая им отойти и не в силах приблизиться. Кто был повыше, тянулись к заветным коробкам сверху. А я, поскольку ростом не особенно вышел, поплыл по дну…
Скорчившись в три погибели, я скользнул под локтями своих конкурентов, на удивленье легко раздвигая их головой, и через секунду упёрся лбом в металлическую решётку тележки. Однако поднять лицо было уже невозможно, и я вслепую сунул руку в кучу деликатесов. Коробка с заветной мойвой оказалась в моей руке, но – о, ужас! – кто-то схватил её с другой стороны и выдернул прочь. Ни мгновения не теряя, я запустил в тележку уже обе руки, стиснул добычу что было силы, и, прижав благоухающие коробки к груди, задом вынырнул из толпы.
Впрочем, толпа уже таяла, перемещаясь от склада к кассам. Я с удивленьем и радостью рассматривал две солидные упаковки мойвы и думал, что мне вполне хватило бы и одной. Тут я вспомнил про хрупкую бабушку, которая так тосковала по рыбке. Вот он – шанс сделать доброе дело! Её, скорее всего, если насмерть не затоптали, то уж, конечно, и близко не подпустили к тележке. Озираясь по сторонам, я с удивленьем увидел, что в оставшейся без добычи толпе её нет. Побрёл с двумя упаковками к кассе – и тут увидел её! Субтильная старушенция стояла одною из самых первых, с трудом удерживая в руках охапку заветных коробочек, прижатых сверху её подбородком…
Я сомневаюсь, что с ней поделились своим нелёгким уловом человек десять – пятнадцать. И с тех пор жалобным старушенциям не особенно доверяю.
Престижный концерт
Районный центр. Время – задолго до перестройки, канун Первомая. Шагаю по городу и встречаю знакомого, небольшого чиновника из горисполкома. Поздоровались, поздравили друг друга с наступающим праздником.
– А кстати, – говорит мой знакомый, – вы на концерт-то идёте?
– Нет, – отвечаю я. По правде сказать, о концерте в честь Первого Мая я и не знал. К тому же туда пускали по пригласительным, которого у меня, естественно, и быть не могло.
– Как! – ужаснулся знакомый. – Там же все будут!
– Кто это – все? – спросил я, стараясь припомнить местных певцов.
– Ну как же! И первый секретарь, и второй (эквивалент теперешней городской и районной администрации)! И директор горторга, и начальник милиции, и военком…
