а это – оптимальный размер для всякой занимательной истории, любовной или детективной. Есть и такой вариант: вы можете написать цикл повестей, связанных героями и вселенной, где они обитают. Три повести по 4–5 а. е. будут выглядеть как три части романа, и такой формат вполне устроит издателя.
Коснемся теперь таких особых случаев произведений малого объема, как новелла и короткий рассказ. Термин «новелла» происходит от итальянского «novella», то есть буквально «новость». Новелла – разновидность рассказа, причем оригинального, остросюжетного, сообщающего нечто новое, с неожиданным для читателя финалом. «Декамерон» Боккаччо как раз и состоит из таких новелл, часто с приключенческим или эротическим сюжетом. У ряда крупных авторов: Цвейга, Мопассана, Проспера Мериме, Эдгара По, Бабеля, Александра Грина, О. Генри – новелла была излюбленным жанром.
Придумывать идеи для новелл, писать их, оттачивая каждую фразу, искать «забойный» конец – занятие чрезвычайно интересное.
Мастера умели последними словами перевернуть все с ног на голову, нанести читателю такой удар, что тот, застыв с раскрытым ртом, поражался хитроумию автора. Временами эти концовки становились афоризмами – вспомните хотя бы: «Они жили долго и умерли в один день» (Грин); «Боливару не снести двоих» (О. Генри).
Короткий рассказ – произведение супермалого объема, не более одной-полутора страниц; иногда такая миниатюра укладывается в половину страницы.
О стихотворной миниатюре Квятковский пишет:
«…Труднейшая форма лирики, доступная только большим мастерам. Для миниатюры характерно глубокое содержание при безукоризненно отточенной форме».
Пожалуй, сказанное можно отнести и к прозаической миниатюре: написать рассказ в двадцать-тридцать строк, выстроить сюжет, раскрыть полностью свой замысел в крохотном пространстве – задача не из легких. Тем не менее есть мастера, которым это по силам. Один из них – петербургский прозаик Сергей Андреев, чей рассказ «Убийство» дан ниже в качестве примера*.[4]
«Мне снился сон, будто идет какая-то облава и выслеживают меня. Я скрываюсь в заброшенном пустом доме и слышу, как удаляются кованые сапоги и грохочут в тишине. Но человек в зеленой униформе возвращается и ходит из комнаты в комнату, приближаясь. Вот он встал в проеме двери… это же Серега, мой приятель! Зеленое пятно сквозь прорезь прицела, я стреляю – и, как это бывает во сне, Серега валится назад, назад и вбок. Я цепенею. Я жду. Можно уходить. Последнее, что я вижу, – это белое лицо среди кирпичей.
…Я хорошо запомнил эту картину, так что даже сумел пересказать ее вечером Женьке, супружнице Сереги. Тот уехал в командировку на пару недель, а я купил хорошего вина и зашел к ней.
– Сегодня-то сможешь остаться? – спросила она, когда мы поужинали.
– Останусь, – сказал я и вытер губы салфеткой.
*
