Давясь и захлебываясь, ребята утолили жгучую жажду, а чужак, вылив остаток воды на голову Дизеля, который сидел перед ним, с довольным хохотом пошагал к затухающему костру.
– Козел, – крикнул вслед ему Дизель.
Он был не против такого душа, но уж очень обидно стало.
– Не кипятись, Дизель, – предостерег его Грек. – Криком не поможешь, а злить их сейчас не резон. Надо думать, как бежать от них.
– А как тут сбежишь связанный?
– Может, попробовать веревки перетереть о ствол дерева?
– Я уже пробовал, пустое дело, – вздохнул Ярик. – Кисти опухли так, что веревки врезались. Шаркнешь раз по дереву, кожа сдирается.
– Да, попали мы.
Снова помолчали и снова вернулись к разговору о чудесном выздоровлении Грека.
– Слышишь, а рана у тебя болит?
– Где?
– Ну, там прямо над ключицей?
Грек завозился, пытаясь сдвинуть рубаху с места ранения.
– Шрам какой-то, затянулся. Чешется только, сил нет.
– Чешется, значит, подживает. Мне бабуля так говорила, – сказал Дизель. – А дышать тебе не больно?
– Нет, нормально. Правда, когда нас погнали бегом, у меня словно ком в груди образовался. Я все пытался выплюнуть. А потом полегчало.
– Блин, вот чудеса, – проговорил Ярик. – Может, сама пещера волшебная?
– Тогда почему она Волчка не вылечила?
– А может, и вылечила, и он сбежал к своим!
– Думай, что говоришь, – огрызнулся Клим. – Волчок – друг, для него свои это мы. Понял?
– Да, понял я, – Ярику не хотелось расстраивать друга, но действительно, куда подевался волк?
А потом ему в голову пришла еще одна мысль.
– Эй, Дизель! А как ты себя чувствуешь?
– В смысле? Нормально. Только ноги сводит в икрах, и ступни кровят.
– Ну, ступни у нас у всех кровят, – не унимался Ярик. – Ты мне скажи, когда бежал, сердце у тебя не прихватывало?
Дизель молчал. Он только сейчас осознал, что всегдашняя боль за грудиной куда-то ушла. В горле саднит, пить и есть хочется, ноги от непривычного бега нещадно болят, а слабости и боли под левой лопаткой нет.
– Ты хочешь сказать…
– Именно, – ответил Ярик. – Ты хоть и скрывал от нас, но мы видели, как ты бледнел от нагрузок или долгой ходьбы, как часто прижимал ладонь к сердцу. Скажешь, нет? Пацаны, вы же тоже замечали?
– Угу.
– Когда ты быстро идешь, у тебя на лбу, вокруг носа и рта белое-пребелое пятно разливается, а губы синеют. Ты сердечник, признайся?
– А чего признаваться. Все правильно. У меня даже освобождение от физры было. Отец говорил про какой-то клапан. Надо мной смеялись даже, мол, здоровяк, а как девчонка. Я ведь тогда, чтобы доказать, что я пацан, с ребятами на станцию пошел на дизелях кататься. Ну, знаете о чем я…
– Знаем, знаем, –
