и ее сын тоже ели с большим аппетитом. А мужчина, опустив голову, сидел напротив нас на стуле и молчал. Ничего не спрашивал. Собака улеглась у его ног и только чуть виляла хвостом, как бы извиняясь перед всеми нами за свое присутствие в комнате.
Я доела хлеб и, вздохнув, тихо прошептала:
– Можно я пойду? – Зубы опять начали стучать, очень слышно. Я открыла рот, в надежде, что так они не смогут смыкаться и издавать эти звуки. Бесполезно. Стук только усилился.
Свен поднял голову:
– Куда пойдешь?
– Ну, на улицу… Я другой дом поищу, – оглянулась на свенку. – Я… человек.
– Я вижу! Сиди тут. Сутки еще надо выждать. Потом можно выходить.
Женщина заплакала. Я подвинулась к ней ближе. Мы, все вчетвером так и сидели на теплом полу рядом с камином. Огонь давно потух, и хозяин не спешил его разжечь. В доме было темно, тепло и очень тихо. Потом свен встал и ушел наверх. Собака подняла голову и проводила его взглядом, но следом не пошла.
Вернулся он с одеялами и сунул их нам. Так мы просидели до утра. Потом весь следующий день свен провел у запертой двери с заряженным арбалетом. Нам улыбнулась удача, и в нашу дверь никто не посмел ломиться. На улице было тихо.
Камин хозяин на этот раз растопить не решился, и к вечеру в доме стало заметно холодно. Молчаливый свен, наконец, слез со своего стула и, открыв дверь на улицу, в темноте выпустил собаку погулять, а сам снова запер дверь и немного погодя, принес нам поесть.
– Холодно, – тихо подала голос свенка.
– Нельзя топить, заметят дым.
– Почему нас… – свенка не договорила, запнулась, подбирая слова.
Свен ей ответил:
– Война! Город отдан на разграбление за оказанное сопротивление. Сутки прошли, завтра закончатся вторые, и должны дать знать, что можно не прятаться.
Я молчала. Сил не спать еще и вторую ночь у меня не осталось. Хозяин не предложил нам перебраться в комнаты. А, заметив, что мы мерзнем на полу, угрюмо сообщил, что он открыл все окна в доме, и тепло осталось только тут, на кухне.
– Комнаты наверху все в снегу. Так надо. – И замолчал.
Больше мы ничего не спрашивали.
У двери заскреблась собака, и хозяин впустил ее в дом.
Я уснула. Разбудил меня стук в дверь. Спросонья я не помнила, что мне снилось, на меня накатил такой ужас, что я зажала ладонь во рту, боясь, что закричу.
В дверь стучали назначенные коменданты.
Хозяин открыл дверь и еле удержал за ошейник бросившуюся на вошедших людей собаку.
Нас всех вывели на улицу. В лицо дул пронзительный колючий ветер. Мороз только усиливался. Я зябко обняла плечи – холодно. Мы в молчании смотрели, как обследуют наш и следующий за нашим дом. Соседний дом был открыт, жителей в нем не нашли. Вытащившие нас на улицу люди не обращали, казалось, на нас никакого внимания. Я стояла сразу за спиной хозяина дома. Он держал меня за руку.
Конец
