человека. Поступок казался уродливым, чуждым. Глядя на свою ладонь, Делла чувствовала собственное тело чужим. А когда она несмело подняла взгляд к лицу Люка и увидела отпечаток ладони на его щеке, ей едва не стало дурно.
Люк тихо выругался. Никогда раньше он не получал пощечину. Теперь, когда у него был этот опыт, Люк не желал его повторения. Щека чертовски болела. Бледная Делла все еще держала руку на весу, словно не знала, что с ней делать. Что бы Люк ни думал о ней, пощечина явно не была в ее характере. Впрочем, это не имело значения. Важно было то, что сам Люк сорвался. Чтобы контролировать ситуацию, он в первую очередь должен был держать под контролем себя самого. Никаких больше вспышек ярости, ему нужна ясная голова.
Развернувшись, Люк ушел в другой конец комнаты, чтобы собраться с мыслями. Ему попалась на глаза фотография в рамке, первая «Кора Мэй», гордо входящая в Сиднейский залив более пятидесяти лет назад. Корабль его дяди был назван в честь этого судна, которое принадлежало деду Люка и носило имя бабушки Люка, Коры Мэй Марлоу. А теперь наследник делил лайнер с незнакомкой… по крайней мере, пока. Люк тяжело вздохнул. О чем только Патрик думал?
– Я должен знать, – сказал Люк, все еще глядя на фото «Коры Мэй» на стене. – Раньше, когда вы зашивали мне руку… вы знали, что Патрик оставил вам половину корабля?
Он повернулся к Делле и увидел, что она сидит в кресле, опустив голову и левой рукой держа правое запястье, словно боялась новых сюрпризов от взбунтовавшейся конечности. Эти пальцы касались Люка так аккуратно, почти нежно. Кто мог знать, что они способны на подобное.
– Нет, – твердо сказала девушка. – Я понятия не имела.
– Вряд ли столь немалый подарок может оказаться неожиданным.
– Патрик много раз говорил, как благодарен, что я устроила все, чтобы он мог провести последние дни на «Коре Мэй». Корабль был его домом. Патрик поэтому так долго скрывал симптомы – боялся, что не сможет остаться на борту… – Делла на мгновение зажмурилась, а когда открыла глаза, то смотрела в потолок. – Он упоминал, что оставит мне кое-что. Я говорила ему – это не нужно, я всего лишь делаю свою работу.
– Но вы не просто выполняли обязанности, – сказал Люк негромко. – Вы были с ним почти постоянно.
– Да. – Карие глаза девушки блестели, но голос звучал спокойно и ровно. – Я любила его и сделала бы для него все что угодно. Я понимаю, на что вы намекаете, но между нами все было не так. Патрик был членом моей семьи, наставником и другом.
– Друг, благодаря которому вы разбогатели.
– Тогда оспорьте это чертово завещание! – Делла была великолепна в гневе, ее темные глаза сверкали, а щеки пылали румянцем. – Потащите его в суд! Скажите, что Патрик был не в себе, когда составлял документ!
Ее слова привели Люка в чувство. Оспаривать завещание на основе невменяемости Патрика означало запятнать его память, но что еще Люку оставалось? Смириться с уплывающим на сторону наследством?
