я терплю и жду.Мой ум да сгинет в губ твоих мёду,
Да изольёшь свое благоуханье
В моём весной заснеженном саду.
Мы в старости – наложники тепла:
Теплом ласкаем дряхлые тела –
Не потому ль, что молодость когда-то
Нас поцелуем трепетным ожгла?
Воспоминанье! Ты желанный друг,
Когда твердишь о прелестях подруг.
Но ты мой враг, когда докучно шепчешь,
Что всё прошло и жизни замкнут круг.
«Люблю!» – и слова нет другого, нет!
И вихрь, и солнце в этом слове…Нет!
Выздоровленье друга…Нет же! Освобожденье
из темницы…
Ах, ничему с любовным зовом век не сравниться,
нет!
Ты чаю мне, трактирщик, приготовь:
Нам говорят, что он волнует кровь,
Что может быть и крепким, и горячим,
И сладким он, как женская любовь.
Не тебе ли пятнадцать исполнилось только вчера?
В полукружьях упругих тебя изваяло Вчера,
Но совсем не умеешь еще распалять, прижимаясь!
Поучись у сестры, и меня научившей вчера.
Целуй! – пока пылаешь, вся дрожа.
Целуй! – пока твоя любовь свежа.
Целуй! – пусть нам завидует монашка
И постаревший в юности ханжа.
Ты вся дрожишь в моих объятьях, лал.
От холода? Но ты пылаешь, лал.
От страха? Но на этом страстном ложе
Еще никто пока не умер, лал.
Кого стыдишься ты? Меня? Но я – ведь это ты!
Я – отражение твоё и тень – почувствуй ты!
Я – отблеск роз твоей весны, отсвет заветных дум,
Я – отзвук сердца твоего – зачем стыдишься ты?
Я – нежность роз твоей весны: в глаза мне погляди.
Я – пламя роз твоей весны: мне в сердце погляди.
Я – запах роз твоей весны: так пахнут думы о тебе.
Я – трепет роз твоей весны: на губы погляди.
Невольник, рвущий ярмо на части,
И честолюбец, достигший власти, –
Никто не счастлив так упоённо,
Как два влюблённых на ложе страсти.
Подумал друг, что любим,
Что ты правдива хоть с ним.
Ты, усмехнувшись, легла
На ложе друга с другим.
Ты чему улыбнулась в девичьем предутреннем сне –
Не своей ли приплывшей на розовых крыльях весне?
Своему ли младенцу в далёком и тёмном грядущем?
Иль тому, что пришла наконец к неуёмному мне?
Ты склонила на стол сеновалы янтарных волос.
Наступили раздумье, и мрак, и мерцание рос.
Предзакатное небо на синюю скатерть залива
Уронило шафран и тяжёлое золото кос.
На подушке разметался чёрный мрак волос.
Это ночь, она уходит под крутой утёс,
Потому что в сне под утро на устах твоих улыбка –
Вестник дня, который
