ставлю золотой, – мертва! чума на ваши домы! полцарства за коня! слова, слова, слова; есть многое на свете…
(В морге у гроба Рида Грачева нас было трое: Андрей Арьев, Яков Гордин и я. Чтобы перенести гроб в автобус-катафалк, нужны четверо. Попросили водителя автобуса помочь. И в тот момент, когда мы подняли гроб, в голове у меня закрутилось – и крутилось всю дорогу до кладбища:
Пусть Гамлета поднимут на помост,
Как…
Я все не мог припомнить – как кого, потом вычислил:
Как воина, четыре капитана…
Гроб лежал на полу автобуса, а мы сидели на боковых скамейках.)
Главное – не обращайте внимания на зигзаги событий. Читайте трагедию, как басню с отломанной моралью. Приделать не так уж сложно. Как воздушному змею хвост. Будет немного скучно, зато не надо понимать. Раз все понятно:
«Трагедия в том, что ничего другого, кроме раз навсегда отринутой зависимости от потустороннего, нечеловеческого авторитета, он не находит для опоры и действия, для того, чтобы поставить на место “вывихнутые суставы” эпохи. Одну эпоху ему приходится судить по нормам другой, уже ушедшей эпохи, а это, по Шекспиру, немыслимо».
Вот «Гамлет» и готов. Дело мастера боится. Вообще-то открыть (Фортинбрасу, конфиденциально) «причину всех событий» отравленный принц завещал другу, но разве Горацио, с его-то схоластическим виттенбергским образованием, сумел бы так завернуть абзац?
О наука филология! приемную твою мать Каллиопу воспеваю.
Сам же – не более чем семенящий между букв муравей. Знай перебираю своими шестью. В капле остывающей смолы.
Еще раз: у печального столько же общего с трагическим, как у случайной смерти – с предательским убийством.
По-моему. Или это всем известно, а я только сейчас дошел своим умом сенильного дилетанта.
Методом сравнения последних вздохов.
Вот смерть Меркуцио. (Мы болеем за него и расстраиваемся, это все понятно, но.) Ведь дурацкая чистой воды. Банальная смерть слишком храброго.
Ему говорит благоразумный приятель: не стоит зависать на центральной площади. Капулеты шныряют повсюду. (По умолчанию – после вчерашнего; а это ведь мы от нечего делать затеяли десант на ихнюю танцульку; они восприняли это как вызов; они раздражены.) Давай посидим сегодня дома. Посмотрим футбол или бокс. Опять же – по пиву. В жару всегда сильней бушует кровь.
Меркуцио поддразнивает благоразумного безответственной болтовней. Причем болтает очаровательно, как умеет только он. Шутит – в предпоследний раз – практически как сам Шекспир: устройство шутки настолько затейливо, что пересказывать – ищите другого зануду. Как бы карикатура и вместе как бы автошарж, прямо на поверхности кривого зеркала, – а заодно (и явно не по собственному желанию) самому себе надгробное слово. Короче, не вредно и перечитать. Но:
– Атас! – шипит Бенволио. – Клянусь
