попытался его пнуть, но тот вовремя увернулся и, растопырив крылья, заголосил, побежал через весь двор, всполошив кур. Те закудахтали, подняли переполох, засновали туда-сюда, не зная, куда им приткнуться; за ними так же бестолково забегали цыплята. Гришка, не проявляя к нему больше никакого интереса, быстро, широкими нервными шагами, прошёл вглубь двора, к поленнице.
Следом по крыльцу спустился Витя. Медленно, закусив нижнюю губу, он направился к старшему брату. Тот стоял лицом к сараю, облокотившись на него, и смотрел в стену.
– Ненавижу, – сквозь зубы процедил Гришка. – Ненавижу его.
Витя молча встал рядом. На ногах Гришки, в местах, не закрытых короткими штанишками, краснели полосы содранной кожи, мелким жёлтым бисером на них выступали капли сукровицы. Витька посмотрел на свои ноги. Чёткие отпечатки хранили рисунок нагайки, но кожа была целой. Значит, ему в эту порку досталось меньше.
Вдруг послышался лязг цепи. Братья мгновенно обернулись.
Из избы вышел отец. Музгарка рванула к нему, радостно виляя хвостом, цепь лязгнула об обшивку будки. Отец надел чёрный картуз, посмотрел на детей, не сводивших с него глаз, ничего не сказал и пошёл со двора.
Как только за ним закрылась калитка, Гришка подошёл к чурбану, выхватил из него топор и со всей силы рубанул. Лезвие глубоко впилось в твёрдую древесину.
– «Битие порождает сознание»! – Гришка передразнил отца. – Ненавижу его! Ненавижу! Врёт он всё! Не говорил такого Маркс! Никто такого не говорил!
Гришка с усилием вытащил топор из колоды и с новой силой вонзил его обратно.
– Уйду из дома! Сегодня же уйду!
– Куда ты уйдёшь? – спросил Витя.
– Не знаю пока, – огрызнулся брат и опять потянул за рукоять.
Витя отвернулся, стал искать глазами своего любимого петуха Петьку, но не нашёл.
– А знаешь, вот что… – сказал Гришка, перестав терзать колоду. – Нужно с этим что-то делать. Надо построить свой шалаш.
– Шалаш? – переспросил Витька. Эта новая идея заставила его позабыть и о жгучей боли, и о порке.
– Тихо ты, – Гришка вдруг перешёл на шёпот. – Если сбега́ть, то нужно место куда. Нам нужен штаб.
– Штаб?
– Ага. Ну знаешь, чтобы мы там и еду могли запасти, одежду, в общем, всё, что нужно на случай побега, – наклонившись к брату, продолжал Гришка приглушённым голосом, будто во дворе был кто-то ещё, кроме них и кур с гусями.
– Прямо как у партизан?
– Ну да, – он выпрямился и стоял теперь важно, выгнув грудь колесом. – Блиндаж. В лесу.
Мысль о шалаше взбудоражила воображение Витьки. Главное, чтобы Гришка разрешил строить штаб вместе с ним. Тогда блиндаж будет общий. Иметь с братом одно дело – это было настоящей честью. Витя считал Гришку чуть ли не героем. Во-первых, тот был на голову выше, а во-вторых, уже перешёл в четвёртый класс. А Витя пойдёт в первый только через год. И, в-третьих, Гришка умел делать пугачи и всегда хранил запасы проволоки, пороха и разных интересных штук. А ещё старший брат знал много секретных мест: в сенях, на чердаке, и даже сделал собственный потайной лаз в заборе. Но доселе Гришка его никуда не брал, отговариваясь тем, что Витька не дорос ещё. А коли в этот раз брат сам с ним заговорил о блиндаже, значит, Витя мог надеяться, что теперь они будут заодно.
– Вить, возьми меня с собой. Пожалуйста. Я тоже хочу штаб строить.
– Не знаю… Мало́й ты ещё, – ответил брат как бы нехотя и замолчал, свысока глядя на Витю. – При первой же порке всё расскажешь отцу.
– Я не мало́й, не расскажу.
Гришка молчал.
– Ну, пожалуйста, – опять попросил Витя, умоляюще глядя на брата.
– Ладно, возьму.
– Правда?!
– При одном условии.
– Каком?
– Если во всём меня будешь слушаться и делать всё, что скажу.
– Буду! Обещаю! – горячо прошептал Витька.
– Ладно тогда. Иди к нашему лазу. И захвати топор. Я мигом!
Не успел Витя залезть под мохнатую раскидистую ель у них в огороде, как туда же, запыхавшись, протиснулся Гришка. Он сунул брату тёплую ржаную горбушку.
– На вот. Схорони.
Они раздвинули доски забора и вылезли в узкий проход на задворки между домами. Тропа заросла разнотравьем, высокие
