зря. Захват Сен-Ло стал поворотной точкой в сражении за Нормандию. Теперь союзники заняли высокую позицию, с которой могли наносить артиллерийские и воздушные удары по немцам. Несколько недель спустя, после самой массированной в военной истории бомбардировки, 1-я и 3-я армии США сумели прорвать «стальное кольцо» немецкой обороны, запершее их в Нормандии на два месяца. Пожалуй, на примере Сен-Ло наиболее ярко видна сложность задачи хранителей, которая заключалась в необходимости соблюдения баланса между охраной памятников и стратегическими задачами армии.
Символично, что именно у руин Сен-Ло хранители впервые встретились на фронте как отдельный отряд. Это случилось 13 августа, сразу после того как к востоку от города генерал Паттон развернул свою армию на северо-запад, пытаясь взять немцев в кольцо. Битва за Нормандию еще не была окончена, но победа, казалось, уже близко. Настала пора оценить прошлое и задуматься о будущем. Это были непростые несколько месяцев: все невероятно устали. Джеймс Роример клевал носом в попутке, которая везла его из штаба. С ним ехал архитектор – капитан Ральф Хэммет, еще один хранитель, служивший в зоне коммуникаций. Майор Бансель Лафарж, нью-йоркский эксперт по зданиям и первый хранитель, оказавшийся во Франции, прибыл на небольшом автомобиле, предоставленном ему коллегами из 2-й армии Великобритании. В феврале Лафарж покинет фронт и станет заместителем командующего ПИИА. Капитан Роберт Поузи, архитектор из Алабамы, приписанный к 3-й армии Джорджа Паттона, не смог найти транспорт с фронта и пропустил встречу.
Для постороннего взгляда это, наверное, было странное сборище: трое немолодых мужчин в помятой коричневой форме – меньше половины из восьми офицеров ПИИА, которые должны были прибыть в Нормандию. Они не встречались со времен Шрайвенхема и, глядя в изможденные лица друг друга, думали о том, как мало в них осталось от прежней элегантности. В Нормандии не было прачечных, душа, увольнительных. Неделями они пробирались по местам боев и изуродованным городам, зачастую под проливным дождем, превращающим каждую тропинку в хлюпающее болото. Они смертельно устали, пережили не одно разочарование, но не собирались сдаваться. После ожидания, которое длилось месяцы и годы, хорошо было иметь возможность хоть как-то участвовать в общем благом деле.
«Я счастлив как никогда, – писал Джеймс Роример жене. – Я работаю с утра до ночи, и, как это ни удивительно, мой полковник и его штаб оказывают мне всестороннюю помощь. Дело не только в том, что теперь у меня есть все необходимые полномочия, – наконец-то моя рабская преданность работе и пехотная подготовка окупаются сторицей. По-французски я и раньше говорил свободно, так что теперь занимаюсь именно тем, о чем мечтал с самого объявления войны».
Это не значило, что работа была легкой, – вовсе нет. Все сознавали, что на фронте они сами по себе. У них не было установленного порядка действий, которому они могли следовать, ясной цепочки подчинения, правил
