там вы найдете Ксавье, у него инструменты…
– Может быть, лучше вызвать пожарных?
– Нет, идите к Ксавье, у него есть все, что нужно.
– Держитесь, я быстро.
Его руки разжались, скользнув по моим плечам. Он отодвинулся, и мне сразу стало холодно. Мой спаситель бросился бегом из подъезда. Он дотрагивался до меня, говорил прямо в ухо, прижимал к себе, но я по-прежнему не видела его лица.
8
«Здесь покоится Жюли Турнель, скончавшаяся от стыда». Вот что будет написано на моем надгробии в окружении маленьких мраморных табличек от моих близких. «Я буду продавать меньше круассанов» – от булочницы. «Будешь знать, как совать свой нос не в свое дело» – от Жеральдины. «Вы сделали невыгодное вложение своей руки» – за подписью Мортаня с логотипом банка.
Я недолго оставалась в одиночестве, повиснув на почтовом ящике, но мне это показалось вечностью. В томительном ожидании я пыталась выбрать позу, чтобы выглядеть как можно достойнее при его возвращении. Но мне это так и не удалось. Месье Пататра вернулся вместе с Ксавье и ножницами для резки металла. Вдвоем они искорежили дверцу почтового ящика и освободили меня. Ксавье выглядел встревоженным, но, поняв, что я буду жить и что я в надежных руках, снова отправился к своим железякам. Месье Пататра отвел меня в ближайшую аптеку, и месье Бланшар, ее хозяин, оказал мне необходимую помощь. Мой спаситель проявил тактичность, объяснив аптекарю, что я просто прищемила руку дверью. На обратном пути он поддерживал меня под здоровую руку, как старушку.
– Да вы еще и хромаете…
«Так это из-за тебя я растянулась на полу, когда рванула к дверному глазку, чтобы наконец увидеть твое лицо».
– Ерунда, я просто поскользнулась.
Когда мы вошли в подъезд, я невольно отшатнулась, увидев почтовые ящики. Теперь я понимаю, что чувствуют ветераны вьетнамской войны при виде бамбуковых хижин. Маленькая железная дверца лежала на полу, словно ее разворотило бомбой. Он элегантным жестом поднял ее и произнес:
– Я не могу вас так оставить, пойдемте ко мне.
Я не смела поверить своим ушам и поэтому решила, что он разговаривает со своей дверцей. Но почему он обращается к ней на «вы»? Ведь она-то ему точно не чужая.
И вот я сижу за его столом, посреди картонных коробок. И стараюсь смотреть на него так, чтобы он не видел. Мадам Бержеро была скромна, утверждая, что он не лишен обаяния. Он просто умопомрачителен! Карие глаза, мужественный подбородок, красивая улыбка, темные волосы, постриженные коротко, но не слишком. И фигура у него спортивная. Не накачанная, а именно спортивная. Представляю, как выгляжу я! Морская свинка, не сводящая с него влюбленных глаз.
– Мне очень жаль, – произносит он, – но кофейник где-то в коробках. Могу предложить вам только растворимый кофе.
– Спасибо, меня это вполне устроит.
Я ненавижу кофе. Мне не нравится его запах, это настоящее экологическое бедствие.
