выздоровления, пожал его слабую кисть. Кивнул головой Невскому в знак расположения. Провожали носилки до вертолета начальник Политотдела и начальник штаба 70-й Бригады, нести вызвались два капитана. Люди откровенно радовались – хоть одну жизнь удалось отвоевать у смерти. Слишком велики были потери в первые дни боевой операции. На этом вертолете кроме сопровождающего Славы (он был «привязан» капельницей к раненому – держал банку с раствором) вылетали еще несколько офицеров по делам. Первый вертолет взлетел. Второй опустился, в него загрузили тела погибших. Вскоре оба вертолета пропали из глаз. Невский мысленно сжал кулаки. Только бы там удачно прооперировали парня!
Выезд на новое место дислокации был назначен на девять утра. Времени было в обрез. Вместе с водителем разобрали палатку, сложили все свои «пожитки», приготовились к выезду. Невский уселся в кабине, прислонил голову к дверце и… Проснулся он уже на новом месте. Ничего не слышал и не видел несколько часов, спал «сном младенца». Три часа пролетели, как один миг. Рустам посмеивался. Рассказал о каком-то обстреле во время движения, о грохоте выстрелов, о криках. Доктор не слышал ничего. После сна можно было жить дальше. Теперь понятно, почему один из изощренных видов пыток с древних времен по сей день считается лишение человека сна. Это уж точно!
На новом месте все повторилось. Опять установили с Рустамом палатку, сделали навес от солнца. Ожидание. Обед. Снова ожидание. Раненые пока не поступали.
Вертолет прилетел в шесть вечера. Вернулся Слава. Сразу радостная новость – Данилу прооперировали, пулю из легкого достали. Все сделали, как надо. Будет жить. Просили передать врачу благодарность за умелые действия с тяжелораненым. Говорят, вряд ли что-то еще можно было сделать в полевых условиях.
– Одним словом, молодец, товарищ старший лейтенант! – радостно закончил Табачников. Он говорил громко, явно рассчитывая на других офицеров управления, что пришли встречать свои грузы. Привез фельдшер носилки, медикаменты и все «по списку».
Раненых в тот день так и не было. За весь день Невский отоспался, даже позагорал на солнышке, успевая только поворачиваться на носилках, чтобы не обгореть. Настоящий курорт. Эх, еще бы речку какую-нибудь рядом! Но, увы…
В последующие дни приходилось еще дважды переезжать на новое место. Привозили новых раненых, но, к счастью, не тяжелых. Были и погибшие. Этот рейд оказался очень кровопролитным. По своим масштабам, по замыслу, да и по конечным результатам это была грандиозная боевая операция, стоившая жизни десяткам людей, покалечившая многие человеческие судьбы.
Обратно вернулись к вечеру 16 августа. После бани Невский уселся писать письмо домой. Не терпелось успокоить своих родных. Старательно склонившись над листком бумаги, он писал:
«…Когда ехали в рейд и обратно, то проезжали через Кандагар. Посмотрел этот город. Довольно-таки интересный, красивый город. Понаблюдал жизнь чужого народа, их обычаи. На улице очень много
