щенка, притащил Виктора к дому, он на правах «маленького», сразу «сдал» меня, назвав инициатором побега. Отец все понял, долго в результате смеялся, наказания нам удалось избежать.
Не случайно, думаю, этот случай мне вспомнился в следственном изоляторе. Он как то ассоциировался с моей жизнью в девяностых годах, после увольнения из милиции. Обдумывая свое положение и причины, которые привели меня сюда, понимал, жизнь представляла собой такое же ненадежное плавание, которое в детстве закончилось падением в воду, а позже тюрьмой. И так же, по большому счету, удалось избежать серьезного наказания. Само нахождение в казематах на улице Болотной таковым не являлось: просто это было ожиданием кары – пусть и несправедливой, как показало время…
Хорошо помню еще один случай из детства. Была в нашей школе прекрасная учительница Кукушкина Лидия Павловна, преподавала она русский язык и литературу. Ученики бывали у нее дома, в гостях, она знакомила нас с домашней библиотекой, угощала яблоками из своего сада. Но была у нее неизлечимая болезнь – рак крови или, как в народе говорили, белокровие. Конечно, сама она об этом никогда не рассказывала и в одночасье тихо умерла. Все воспитанники провожали ее в последний путь. А я где-то прочитал, что на сороковой день из могилы начинает выделяться фосфор, и ночью видно свечение. Столь обширными познаниями я поделился с друзьями, и мы решили в эту дату ночью навестить любимую учительницу. Было нас человек пять-шесть в возрасте 11-13 лет. Кладбище находилось в трех километрах от поселка Нерль, в лесу, возле деревни Пырьевка, возможно Лидия Павловна там ранее жила. И вот около 24 часов мы по железной дороге, как мы обычно называли железнодорожные пути для паровозов, подошли к деревянной ограде, ограничивающей кладбище. Было лето, на улице достаточно тепло, соответственно, и одеты мы были в легкую одежку. Калитку искать не стали, перемахнули через забор. Долго ходили среди могил, стараясь найти заветный холмик, и, наконец, поиск увенчался успехом. Но никакого свечения над холмиком не было, и мы, разочарованные, поплелись обратно. Я знал несколько «страшных» рассказов, суть которых сводилась к тому, что в конце рассказа переходят почти на шепот, а потом громким голосом, внезапным для слушателей криком, озвучивают концовку. Обычно все непроизвольно вздрагивают. Рассказывать подобные истории я любил и умел. И вот, пока мы шли по мрачному месту к заборчику, я начал очередную байку. С нами был самый младший по возрасту и маленький по росту Шенягин Витя, который сам решил всех напугать. Не дожидаясь финала моего рассказа, он внезапно, что есть мочи заорал. На моей голове была настоящая солдатская пилотка – тогда для ребят моего возраста это был самый модный головной убор. Никогда бы не подумал, что волосы обладают своими «мышцами», и когда человек пугается, способны поднять головной убор сантиметра на два. Но оказалось именно так. Все рванули в сторону поселка, забора даже не заметили, а вот Шенягин преодолеть препятствие смог с большим трудом, порвав при этом одежду. Три километра вдоль железнодорожных
