и ночь они в моей голове. Одни уходят, приходят другие. Специфика профессии, так сказать. Взять, к примеру, патологоанатомов. Того же Забелина. Ну кто скажет, что он нормальный человек? Обедает там же, где мертвеца только что выпотрошил. Сынишку малолетнего тихонько приобщает к своему ремеслу. Как ни зайду к ним – мальчишка возле отца и трупов. Чудак? Да. Больной? Может быть. Но с работой справляется. А очередь из претендентов на его должность в морге что-то не толпится. Вот и я. Не афиширую свои странности, хотя уже порядком устал притворяться нормальным человеком. В самом деле, мне что, взять и брякнуть начальнику напрямик с порога: дайте мне отпуск, устал – мертвяки приходят ко мне днём и ночью? Скажу и живо перекочую из следственного кабинета в палату психиатрической лечебницы.
Вот и сейчас напротив моего стола, там, где обычно сидят свидетели и подозреваемые, разместился убитый Корнеев. Ишь как расселся! Сидит и смотрит на меня. Выжидательно так смотрит. Испытующе.
Бросив на стол новое дело, я разочарованно опустился в кресло. Несколько куцых протоколов, два рапорта – и прощай отпуск! Спасибо Брагину. Знал бы я, что стажёр когда-нибудь обойдёт меня и станет начальником, то уговорил бы его идти после стажировки в адвокаты, нотариусы, конкурсные управляющие или ещё куда подальше. Только не в следственное управление. Сейчас бы мне жилось куда как спокойнее. Пионерское моё прошлое, будь оно неладно, не позволило переступить совесть и каверзно оборвать на взлёте карьеру будущего начальника…
Ни о каком энтузиазме погружаться на несколько месяцев в новое расследование не могло быть и речи. Ведь только что сдал завершенное дело. И действительно выдохся. Но это убийство, сказал Брагин, на особом контроле у прокурора области. Хочешь не хочешь, а придётся впрягаться. Иначе начальник быстрёхонько выживет куда-нибудь: сначала в отдел кадров перебирать бумажки, а затем и в жалобный отдел принимать кляузы от граждан. С него станется. Даром что мне в своё время пришлось натаскивать, учить его азам следствия, давать, так сказать, путёвку в жизнь…
Вздохнув, я взял в руки тонкую папку уголовного дела.
Убийства и кровь здесь, на промышленном Урале, с девяностых годов стали обычным делом. Особенности передела собственности. Делёжка заводов, рынков, торговых точек, финансов… Обезумевшие люди забыли моральные установки, которые им вбивали в головы все семьдесят четыре года существования советской власти. Мало того – отбросили в сторону даже самые обычные человеческие ценности. Принялись убивать друг друга за пакет акций, за долю в уставном капитале, за квадратные метры жилья, за дозу наркотика. Это тебе не ажиотаж в эпоху зрелого социализма со строительством Байкало-Амурской магистрали, когда молодёжь бросала студенческие аудитории ради таёжной романтики. Теперь люди строят не мифическое будущее для непонятных потомков, а конкретное собственное благополучие. Ну, может быть, ещё для своих детей. Особо дерзкие умудряются позаботиться о благополучии внуков и правнуков…
– Вот так вот обходятся с нами, предпринимателями, в это смутное время, дорогуша! – подал наконец голос Корнеев. – Это просто ловушка какая-то: рынок! инициатива! А потом, значит, пуля в тёмном закоулке?
– Кинул кого-то! – раздражённо оборвал я его. Фамильярности не терплю даже от мёртвых.
– Может, и потеснил одного-другого, да, Иван Иванович. Что ж вы хотите-то? Ведь это бизнес! Это время такое, чтоб его… Работал бы сейчас тихо-мирно где-нибудь на Уралмаше. Получал премии за перевыполнение плана. Но сами видите, что творится. Ничего не попишешь, капитализм! Вот и пришлось впрягаться. Да, может, и толкнул кого. Так что теперь? Пулю ловить за это?
Постоянное присутствие жертвы я воспринимаю довольно спокойно. Привык. Мало того, оно, это присутствие, даже помогает мне в расследовании. Предполагаю, что в будущем следователь получит возможность обращаться в своём поиске не только к следам физическим: кровь, потожировые выделения, запах и так далее, – но и к нематериальным. Думаю, есть что-то в спиритических сеансах, в которых медиумы обращаются с вопросами к духу умершего человека. Что-то есть. Правда, мертвяки ничего нового мне не сообщают, а всего лишь помогают разобраться с уже ранее добытой информацией.
Что поделать, не медиум я, а всего лишь рядовой следователь.
Надо сказать, свой первый следственный опыт я приобрёл ещё в детстве, когда учился в классе седьмом. Уж лучше бы его не было, этого опыта!
Тем летом в озере Бездонном, расположенном в южноуральской степи, в окрестностях родного посёлка, утонул мой пятилетний брат. И вправду озеро было таким – бездонным. Это установленный факт. Никто не смог определить его глубину. Разлом, говорят, там какой-то в земной коре. В озере Бездонном во время освоения целины ушёл под лёд трактор с трактористами Банщиковым и Садыковым, тянувшими кунг для первых жителей посёлка первопроходцев. Бедолаг так и не нашли. Фамилии молодых комсомольцев, так неудачно отправившихся по молодёжным путёвкам добывать новый
