представить себе те условия, те общественные координаты, в которых предстояло рождаться и умирать ее новым поколениям.
По ходу изложения мне придется много цитировать В. И. Ленина: не по соображениям идеологического пиетета, а, во-первых, как исторический источник, созданный человеком, во многом лучше современников разбиравшимся в ходе дел, во-вторых, как документально зафиксированные установки, которыми руководствовались создатель нового государства и само это государство. Подробно позицию Ленина по отношению к интеллигенции я не анализирую, это сделано мной в другом месте. Но вехи расставить придется.
Когда разразилась Октябрьская революция, судьба страны оказалась, вопреки ожиданиям интеллигенции, отнюдь не в ее руках. С одной стороны, этой судьбой распоряжалась бушующая народная стихия. С другой – партия большевиков, сумевшая эту стихию со временем привлечь и подчинить. Напрасно думать, что власть партии была в какой-то степени властью интеллигенции, поскольку-де партийная верхушка состояла именно из нее. Ленин и ленинское руководство принципиально отождествляли себя с иной социальной силой – рабочим классом; традиционные интеллигентские идеи и идеалы отбрасывались ими с порога как буржуазные. А вскоре после смерти Ленина к руководству пришла партийная бюрократия, партократия, которая соотносится с интеллигенцией точно так же, как штрейкбрехеры – с пролетариатом. Но смена руководства не изменила проложенного Лениным курса по отношению к интеллигенции. В чем он состоял?
ЛЕНИН с юности не любил интеллигенцию и не доверял ей. Не любил, ибо не верил в нее как в политическую силу, способную свергнуть самодержавие. Не доверял, ибо считал насквозь буржуазной, способной только сбить с толку пролетариат, запутать его в сетях буржуазной демократии. Он убежденно писал еще в 1905 г.: «Буржуазно-демократическая сущность русского интеллигентского движения, начиная от самого умеренного, культурнического, и кончая самым крайним, революционно-террористическим, стала выясняться все более и более, одновременно с появлением и развитием пролетарской идеологии (социал-демократии) и массового рабочего движения» (ПСС, т.9, с.180). Подобное недоверие распространялось даже на собственную партийную, эсдековскую интеллигенцию, которую Ленин считал необходимым блокировать, изолировать, так, «чтобы в новых организациях партии на одного члена партии из социал-демократической интеллигенции приходилось несколько сот рабочих социал-демократов» (т.12, с.90). Ибо – «интеллигенцию всегда нужно держать в ежовых рукавицах» (т.10, с.167).
В период между первой и второй русскими революциями, когда интеллигенция трезво оценила события, в массе своей отошла от рабочего движения и создала кадетскую партию, Ленин излил на нее потоки иронии и сарказма. Он, в свое время считавший, что «у интеллигенции без масс никогда не было и никогда не будет ни парламентских, ни внепарламентских
