к столу на кухне, заваривая крепкий чай. Он развернул привезенные газеты «Правда», «Известия», «Красная звезда» и принялся ждать сына и жену, перелистывая страницы газет.
В 12–30 в дом влетел сын. По незапертой двери и поведению Альфы он понял, что дома отец. Оставив портфель в прихожей и быстро сняв верхнюю одежду, побежал в столовую, а затем на кухню. Ему на встречу шел отец, улыбаясь и раскрыв руки для объятий.
От неожиданности и совершенно незнакомого вида отца, мальчик остановился, перевел дыхание и, убедившись, что это действительно его отец, бросился к нему в объятия.
Отец высоко поднял сына на вытянутых руках и сказал:
«Какой же ты стал большой и тяжелый, Кебан. Скоро я тебя и поднять не смогу. Совсем юноша!».
Потом с трудом опустил сына на пол, крепко обнял и расцеловал.
Сын приглядывался к незнакомой внешности отца. Черная повязка на правом глазу и черная борода делали его похожим на пирата Джона Сильвера. Но он чувствовал, что огромная доброта, забота и теплота исходят от него так же, как это было прежде. Да, это был его отец.
Сели пить чай с американской сгущенкой и печеньем, привезенными отцом.
Сын старался быть серьезным и взрослым, хотя радость распирала его. Хотелось броситься отцу на шею, обнимать, баловаться. Но он уже был «большой и тяжелый» и должен был вести себя соответственно.
И сын начал рассказывать обо всем, что произошло с момента как, они расстались:
О поездке в Польшу,
О войне и возвращении домой,
О жизни на заставе,
О голоде в зиму 42,
Об учебе в школе,
О своем лучшем друге Аркадии Туманове,
О Мамусе и походах,
О маме и ее жизни.
Рассказу не было конца. Мальчик не мог остановиться. А отец внимательно слушал и не перебивал, не задавал вопросов и только сердцем чувствовал, что происходило с его женой и сыном за эти два суровых года войны. Понимал, как легко их мог потерять так же, как потерял двоих любимых старших сыновей. Он сидел неподвижно, глядя куда-то вдаль. Иногда сыну даже казалось, что отец его не слышит.
Но как только он хотел остановиться, немедленно встречал полый внимания и любви взгляд отца, и продолжал рассказ.
Так продолжалось несколько часов, пока мальчик не остановился. Отец поднял на него вопросительный взгляд.
«Мама», тихо сказал сын.
Отец повернулся, в дверях в кухню, где вот уж несколько часов он слушал исповедь сына, стояла неподвижно, прислонившись к стене, его Елена, любимая жена, мать его четырех сыновей.
Отец встал и обнял мать, не говоря ни слова. Так они стояли молча несколько минут крепко прижавшись друг к другу. Затем отец помог маме снять пальто, и они все втроем уселись за праздничный стол, на который поставили все, что было в доме самое вкусное.
Теперь
