и по-восточному строго-красивая Глав тётя, мальчику очень понравились. Оно чем-то напоминало ему родной дом на заставе, а строгая красота Главтети была сродни красоте матери, хотя совершенно другого типа. И хотя он еще этого не понимал, но Глав тётю сразу же признал как свою родную, что осталось на всю жизнь.
Все семейство за столом шумно разговаривало на русском, но иногда хозяева, позабывшись, особенно дети, переходили на свой гортанный язык.
Это был древний еврейский язык – иврит, свято хранимый тысячелетиями изгнанниками из Израиля, рассеянными их Господом среди молодых и древних народов Азии.
Разговаривать публично на этом древнем языке в советской Средней Азии запрещалось, а в царские времена его вообще считали одним из среднеазиатских наречий. В царской России людей, говоривших на этом языке, считали сартами, азиатами, и в отличие от европейских евреев в правах не ограничивали, в том числе и в праве оседлости и военной службы. Но все это наш герой узнал только 60 лет спустя, когда начал интересоваться своими корнями.
А сейчас, сидя здесь, в доме Главтети, за праздничным столом, он сделал еще одно важное открытие, что его маленькие двоюродные братья и сестры чем-то отличаются и от него, и от его друзей из шумной многонациональной ватаги на заставе в горах.
Плов оказался очень вкусным. На заставе такой сладкий плов не готовили ни узбеки, ни таджики. Вообще здесь на столе отсутствовали мясо и жиры, а красовались ляганы и кайсы со свежей зеленью, сухими и свежими фруктами. Но что было самым удивительным, на столе стояло сухое красное вино, которое разрешали пить даже детям, как сок. Вероятно, это была еще одна древняя восточная мудрость, которая исключала пьянство в восточных семьях.
День пролетел незаметно, а вечерний поезд на Москву отправлялся в 23–00. В 22–00 вся шумная компания родственников поднялась из-за стола. Младшие дети уже давно спали, т. к. в короткие февральские дни солнце рано садится. Но взрослая половина родни легко подняла весьма скромный багаж наших путешественников и отправилась на вокзал в «пешем строю». Уже выспавшийся наш мальчик бодро шагал со всеми. Не смотря на свои шесть лет, он уже был неутомимым и опытным ходоком, как и все жители гор.
Прощания должны быть не долгими, как при очень кратковременной разлуке. Этой мудрости следуют многие народы и люди, которым приходится часто разъезжать по свету. Поэтому прощание было теплым и очень коротким. Посадив гостей в купейный вагон, наскоро попрощавшись, родственники ушли, не дожидаясь отхода поезда, который был битком набит пассажирами всех возрастов и национальностей. В Москву из них ехали далеко не все. Для этого нужно было иметь особый пропуск. Но до Москвы 3500 км. Множество городов пересекал Турксиб на этом пути.
Устроившись в уютном вагоне, в теплом и просторном купе, сын и мать быстро уснули после бурных эмоций, пережитых при встрече с родственниками. Мерно застучали по рельсам колеса. Впереди трое суток езды до столицы их великой
