самой Заремы, которая считает, что Снегирёва специально оклеветала ее перед Брилёвым, потому что хочет избавиться от сильной конкурентки. Что из этого правда – не поймешь, Антон не врач и медицинского образования не имеет. Но его тут никто не имеет, при этом все, кто нуждается в медицинской помощи, стремятся попасть на прием именно к Снегирёвой. Хунта Брилёва и вовсе лечится только у нее, ради чего Снегирёва выходит на работу, даже если в текущую смену должна была спать.
Сейчас предъявишь ей претензию – и окажешься сам виноват. Какой-нибудь Абрек, Брилёв или Порфирьев тут же заявят, что ты-де, Инженер Экспедиционного Корпуса, не изготовил какой-нибудь очередной девайс вроде автопогрузчика, тележки или волшебной палочки. И это из-за тебя мы не нашли тыщу пицот тонн фармакологических компонентов и реанимационных блоков. И ты тут же заработаешь в лучшем случае какое-нибудь словесное унижение, а в худшем – штраф. И твоя семья вновь будет страдать. Нет, пожалуй, с требованиями к Снегирёвой Антон обращаться не будет. Но как-нибудь между делом, якобы невзначай, тонко, он этот вопрос задаст. В конце концов, можно предложить ей обеспечить восстанавливающими капельницами хотя бы командный состав экспедиций: капитана, лейтенанта и Инженера. Хотя тут есть проблема: реанимационный блок сам себе на шею не поставишь. Из-за этого Порфирьев получает лекарственный препарат слишком поздно, лишь тогда, когда кто-нибудь из солдат очнется и поставит ему реанимационный блок. А это происходит спустя несколько часов после тех минут, когда организм нуждается в медикаментозной поддержке наиболее остро. Но дело не в этом, а в том, что Порфирьеву на Овечкина плевать, и он запросто способен отобрать у него персональный реанимационный блок и поставить его кому-нибудь из военных. Потому что военные для него свои, а Антон – гражданский. Так что, если реанимационный блок невозможно поставить себе самостоятельно, то иметь его в персональном снаряжении еще не панацея.
В пятнадцать тридцать шестьдесят восьмых суток начался следующий цикл антирада, и вместе с ним начался цикл просто фантастического невезения. Не успела колонна отойти от места ночевки на пятьдесят километров, как лопнула металлическая сцепка, соединяющая аэросани с прицепом. Произошло это во время поворота, когда колонна огибала какую-то обугленную возвышенность, склоны которой утопали под слоем грязного снега. Лишившись сцепки, прицеп вместо поворота продолжил движение прямо, врезался в склон и застрял в каких-то обломках, невидимых под радиоактивным снежным месивом. На то, чтобы освободить сани, починить сцепку и вернуться на маршрут, ушло почти полчаса.
Колонна продолжила путь, но почти сразу аэросани налетели на невидимое в океане пыли препятствие. Массивный кусок обугленного пня, торчащий из черного снега, целиком сливался с окружающим мраком, и водитель аэросаней заметил его слишком поздно. Грузовик налетел на обломок лыжей и пробил ее. Технику, Порфирьеву и Антону пришлось, стоя по пояс в радиоактивном снегу, сначала разрезать сам заклинивший в пробоине
