чего от него надобно, Гатило?
– Жаль… Придется с батькой Федотом договариваться, с приятелем твоей хозяйки. Авось хоть он побрызжет двор святою водой, отчитает да нечистую силу прогонит. А то уже спасу нет.
– Нечистая сила? – испугался Спирька. – У отца Евстратия святой воды так уж точно не было с собою, ограбили злодеи страдальца подчистую… А какая явилась на тебя напасть, Гатило?
– Да зачем без толку языком-то молоть, коль ушел от вас чернец? Упырь завелся у меня на хуторе, упырь. Сначала из домашних моих кровь высасывал, так я его шуганул серебряной пулей. Он тогда за скотину принялся. Неужто ты не заметил, Спирька, что мои псы не лают?
– И то… – ахнул плюгавец и даже присел от испуга.
Даже Бессонко, неприятно удивленный, отвлекся от созерцания предназначенной ему ерихонки, а кот снова укрылся за его ногами.
– Сей упырь хитрый, увертливый, не деревенщина какая-нибудь, – мрачно прогудел кузнец. И вдруг нехорошо ухмыльнулся. – Очень я надеюсь, что теперь к вам уйдет. Ваш ведь человек, не иначе. Смекаю, что из тех польских воинских людей, которых твои, парень, папаша и дед ухайдокали.
– Да ну тебя, затейник! – и Спирька перекрестился. – Те убивцы рядышком на дубе как висели, так и висят. Скажешь тоже…
– А вы их, мертвецов, хоть позаботились пересчитать? То-то же… Вам что, ребята, дома делать нечего? Встретимся через неделю, я же сказал. И деньги привезите точным счетом, чтобы не позориться передо мною и за недостачей к вашей Анфиске не возвращаться.
Попрощались, стукнул засов, глухо застучали копыта. Бессонко принялся обдумывать способы, коими можно вычислить, не ожил ли один из супостатов-мертвецов. И старался не подать виду, что заметил, как из лесу за ним наблюдают немигающие желтые глаза. Вначале он попытался было поймать взгляд волка, чтобы затем встретиться с ним и выяснить, с чего бы это хвостатый увязался за телегой. Ведь поздняя весна сейчас, о волчьей бескормице и речи быть не может. Или старый уже стал, зверье ловить не способен, а бывшей стаи своей сторонится – как бы не разорвали?
Однако зверь, наткнувшись на взгляд Бессонка, тут же скрылся в чаще. И приготовленное пареньком рычание, означавшее вопрос, напрасно растаяло в воздухе. Коли был то обычный волк, почему бы ему не пообщаться с человеком, знающим волчий язык? Волки ведь не только умны, но и любопытны.
Вот именно врожденное волчье любопытство тогда же, в ту самую минуту, однако в сотне верст севернее испытывал другой волк, на сей раз никакой не оборотень, а молодой еще самец, трехлетка, сделавший стойку перед лежащим на лесной дороге неподвижно юродивым Самохой. Ему нужно было время, чтобы определить, живой ли человек перед ним или труп, а для того принюхаться и прислушаться. Он и против свежего трупа ничего бы не имел, привык ведь. Всю зиму стая держалась за одним из больших скоплений людей с опасными палками разного рода, частично верхом на лошадях. Время от времени оно сходилось в драке с другим таким же множеством людей и лошадей. А тогда раздавались
