ярко-синие, резко выделявшиеся на бледном изможденном лице. У Амброуза, кстати, тоже были интересные глаза, но отличал их вовсе не цвет или разрез, а выражение доброты и мягкости, которой не предполагал его брутальный внешний вид. Впрочем, Тони тут же подумал, что большинство посторонних этого выражения вовсе не замечали – им достаточно было общего, поверхностного впечатления. Быть может, хотя бы барменша обратит внимание на его глаза?
Амброуз вернулся, держа в руке еще одну кружку, по которой сползал белый язык пены.
– Ты сегодня больше не пьешь?
Тони покачал головой:
– Мне нужно вернуться в Брэдфилд.
Амброуз посмотрел на часы:
– Не поздновато? Уже одиннадцатый час.
– Я знаю, но в это время движение на шоссе уже не такое сильное. Я доберусь до дома меньше чем за два часа. Завтра с утра мне нужно посмотреть пациентов в Брэдфилдской больнице – это мой последний прием перед тем, как я передам их в руки другого врача, который – я надеюсь – будет обращаться с ними как с тяжелобольными, несчастными людьми. Каковыми, собственно говоря, они и являются… Да и вообще, поздно вечером легче вести машину. Дороги пусты, и только музыка звучит в радиоприемнике…
Амброуз усмехнулся:
– Похоже на строчку из песни кантри.
– Иногда мне кажется – вся моя жизнь похожа на песню в стиле кантри, – проворчал Тони. – Причем на довольно грустную песню. – Не успел он договорить, как зазвонил его мобильник. Некоторое время Тони в замешательстве хлопал себя по карманам куртки и в конце концов обнаружил трубку в джинсах. Высветившийся на экране номер был ему незнаком, но Тони все равно решил ответить. Не исключено, что у персонала Брэдфилдской больницы возникли проблемы с одним из пациентов, и кто-то набрал его номер с собственного телефона. Такое уже случалось.
– Алло? – осторожно сказал он в трубку.
– Это доктор Хилл? Доктор Тони Хилл? – Женский голос в трубке показался ему смутно знакомым, но кому он принадлежит, Тони вспомнить не мог.
– Кто это?
– Это Пенни Бёрджесс из «Ивнинг сентинел таймс». Мы с вами как-то беседовали…
Пенни Бёрджесс… Теперь Тони вспомнил худую, высокую женщину с напряженным лицом, одетую в длинное непромокаемое пальто, – воротник на дожде поднят, длинные черные волосы выбились из прически. Еще он помнил, как, в зависимости от обстоятельств, Пенни писала о нем в своей колонке то как о всезнающем мудреце, то как о полном кретине, виновном в очередном провале полиции.
– Да, мы беседовали, – подтвердил Тони холодно. – Но совсем не так обстоятельно и подробно, как вам хотелось бы представить читателям.
– Я просто делаю свою работу, доктор Хилл. – Голос Пенни звучал гораздо дружелюбнее, чем предполагала история их отношений. – В Брэдфилде убита еще одна женщина, – продолжила она. Репортерша умела поддерживать светскую
