еще я перестала укладываться в сроки. Нет, скажу по-другому: я перестала укладываться в новые сроки.
Это меня огорчало. Шестью рабочими пальцами я изо всех сил выстукивала новости из зала суда и отправляла их в редакцию через Интернет. В «Палм-Бич пост» на меня рассчитывали. Страна переживала рецессию, особенно в газетном бизнесе, и работа, которую я делала, могла перейти к кому-то с двумя руками.
Ночи напролет я лежала без сна, беспокоясь о том, что недостаточно хорошо тяну свою лямку. Что я больше не первоклассный репортер, как раньше. Постепенно я стала бояться приходить на любимую работу.
Но разве я могла ее бросить? Журналистика – мое второе «я». Потерять работу для меня было все равно что потерять часть себя.
И как быть с деньгами? Планов у меня было много, но я сомневалась, что смогу их осуществить. По правде говоря, я даже не знала, как мы будем сводить концы с концами без моей зарплаты.
И тут, как всегда, на выручку пришла Нэнси. Я хочу, чтобы вы это запомнили, это важно. Каждый день, что бы мне ни понадобилось, рядом со мной Джон. Как только на меня накатывает отчаяние, меня спасает мысль о детях. Но в любой поворотный момент моей жизни если кто-то и протягивал мне руку помощи, то это всегда была Нэнси.
Нэнси работала в отделе по связям с общественностью Фонда юридической помощи Флориды. Когда мне поставили диагноз БАС, она решила, что должны быть какие-то правовые способы поддержать больного человека вроде меня, и подыскала мне юристов из местных, которые могли бы помочь мне в этом деле.
Джон и Стефани, юристы «Лигал эйд», разъяснили мне суть Закона о нетрудоспособных гражданах Америки. От них я узнала об отпуске по состоянию здоровья.
Джон просмотрел все мои документы, ту самую груду бумаг из отдела кадров, на которую мы, сунув их в ящик стола в кабинете, не обращаем потом никакого внимания, и кое-что нашел: оказывается, у меня был полис страхования жизни от «Пост». На довольно крупную сумму. В случае смертельной болезни – как раз в моем, увы, случае – я имела право забрать семьдесят процентов всей страховой суммы досрочно. И не просто досрочно, а немедленно. Юкон, я иду к тебе!
Процедура заняла почти три месяца – все лето, пока я смотрела запуск «Шаттла» с Уэсли, примирялась со своим будущим и планировала нашу поездку в зоопарк. И все это время я ничего не говорила моим коллегам. Просто продолжала тихонько работать.
Вообще-то, я работала даже больше, чем обычно, ведь в мои намерения входило выполнять те же обязанности, что и раньше.
Какое-то время я справлялась. Причем так хорошо и с такой радостью, что даже задумалась: а может, мне не бросать?
А потом я упала с лестницы.
Я гнала себя вперед, отказываясь мириться со своей слабостью. Но я перестаралась, и на крыльце прокуратуры у меня подвернулась нога.
Я грохнулась. Мне не хватило силы рук, чтобы задержать падение, и я пролетела всю лестницу до самого низа.
Когда мне помогли подняться, по моей левой ноге текла струйка крови.
– Вам надо к врачу, – сказал кто-то.
– Нет, –
